Треки перетекали один в другой, напоминая скольжение смычка по струнам внутренних удовольствий. И я стояла бы вот так до самого закрытия клуба, плавно отстукивая ногами нужный ритм, выбрасывая руки вслед за ускользающими звуками.
Но Энн потянула меня за рукав и, перекрикивая музыку, прокричала:
– Пойдем, пойдем скорее! Нас уже ждут!
Мы вновь уселись в темную коробку такси и поехали. Было начало пятого утра. Машина остановилась у серой полосы ночного парка и скрылась, как кошка, светя ярко-красными глазами. На улице было зябко. Холод, как невидимые насекомые, кусал меня от щиколоток до самых бедер, которые едва закрывала сиреневая оборка платья.
– Что за хрень, ребята? Куда мы приехали? Что вам в клубе-то не сиделось? – простонала я.
Энн поспешно закрыла мои губы холодной рукой, с улыбкой приказывая мне молчать, и указала на Мэтта с Дэном. Они подбежали к ограде и стали быстро что-то нащупывать. Прошла, кажется, целая вечность, а в действительности минут пятнадцать, пока Дэн облегченно не выдохнул:
– Мать его, наконец-то нашел. Прямо квест какой-то.
Что именно он нашел, я знала, но увидела только в квартире Мэтта. Под звонкий хохот Энн мы завалились в большую, безупречно обставленную студию в самом центре Манхэттена. Каменные джунгли с «зеленым сердцем» раскинулись из окон этих апартаментов во все четыре стороны света. Из его гнездышка открывался потрясающий вид – от Гудзона до Ист-Ривер, от Бронкса до Бруклина. Помню, как впервые Энни затащила меня в гости к Мэтту. И я, прилипнув носом к стеклу, никак не могла налюбоваться открывшейся мне красотой и сравнила панорамные окна с опущенными руками Бога, на чьих ладонях рассматриваешь лицом к лицу вечно освещенный ночными огнями город. Энн на это, как обычно, рассмеялась и завопила, чтобы мне больше не наливали.
Сейчас же, когда я вновь оказалась здесь, мое внимание привлекли лишь хаотично разбросанные вещи молодого выпускника, недопитый кофе на столе, оставленный в голубой мраморной пепельнице окурок, который, видимо, догорел сам, и белая, как простыни в гостиничном номере, огромная незаправленная кровать напротив серого льняного незашторенного тюля с позабытыми у его подножия шортами и парой одиноких носков. Легкий беспорядок придавал даже некий шарм мужскому пространству. Разбросанные вещи могли быть везде, кроме гардеробной; мельком я заглянула туда и подтвердила самой себе этот неоспоримый факт. Было удивительно, что там, идеальными рядами, от темно-синей до белоснежной были развешаны выглаженные рубашки, десятки костюмов самых необычных фасонов и яркие галстуки. На полках аккуратно покоились выложенные ровным прямоугольником футболки, а в нишах для обуви стояли до блеска начищенные десятки пар мужских ботинок. Каждый раз возвращаясь в этот гостеприимный уголок вечного афтерпати, я тихо завидовала такому разнообразию вещей и мысленно визуализировала: «Если когда-нибудь заработаю много денег, у меня обязательно будет такая же квартира с такой же большой гардеробной и с такой же хорошей домработницей».