Глава 2: Тени Прошлого и Безмолвие Настоящего
Пробуждение было тяжелым, словно Артур не спал, а всю ночь таскал на себе неподъемные мешки с камнями. Веки налились свинцом, голова гудела тупым, монотонным звоном, а каждый мускул в теле ныл от неудобной позы на комковатом матрасе и пробирающего до костей холода, который, казалось, сочился из самих стен коттеджа. Первый луч серого, безрадостного рассвета едва пробивался сквозь мутное, засиженное мухами стекло маленького оконца, падая на пыльный пол бледным, неживым пятном. Артур сел на кровати, свесив ноги, и несколько минут просто сидел, тупо глядя на это пятно, пытаясь собрать воедино обрывки тревожных сновидений и липкий, неприятный осадок от вчерашнего шепота.
Был ли это сон? Галлюцинация, порожденная усталостью, стрессом и непривычной обстановкой? Он отчаянно хотел в это верить. Разум цеплялся за логические объяснения: старый дом, ветер в дымоходе, игра воображения, подогретая бренди и рассказами По. Да, скорее всего, так оно и было. Просто нервы ни к черту. Он приехал сюда, чтобы успокоить их, а вместо этого первая же ночь превратилась в пытку. Артур потер виски, пытаясь унять головную боль. Вчерашний бренди явно не пошел на пользу.
Он с трудом поднялся, ощущая, как протестующе скрипнули не только половицы под его ногами, но и собственные суставы. В коттедже было холодно, сыро и неуютно. Дневной свет, каким бы скудным он ни был, безжалостно высветил всю убогость обстановки: облупившуюся краску на оконной раме, толстый слой пыли на немногочисленной мебели, паутину, свисающую с потолочных балок, словно траурные гирлянды. Ночью, в неровном свете керосиновой лампы, все это выглядело таинственно и даже немного романтично в своей запущенности. Днем же – просто грязно и депрессивно.
Первой насущной потребностью был горячий чай. Он вспомнил о маленькой чугунной плите на кухне. Раздобыть дров вчера он так и не удосужился, но в углу кухни обнаружилась небольшая кучка старых, сухих веток и обломков досок, оставленных, видимо, предыдущими жильцами или предусмотрительным мистером Крофтом. Растопка плиты превратилась в целое приключение. Старые газеты, которые он нашел под кроватью и которые, судя по датам, помнили еще Маргарет Тэтчер, дымили и не хотели загораться. Спички, отсыревшие, ломались одна за другой. Наконец, после добрых двадцати минут борьбы, сопровождаемой кашлем от едкого дыма, ему удалось развести слабый огонек. Плита долго не хотела прогреваться, чадила и плевалась сажей, но в конце концов вода в его старом походном котелке, почерневшем от многочисленных костров, начала потихоньку закипать.