На экране мелькнуло уведомление, она проигнорировала.
– Мы не «прорабатывали». Мы выгребали. Всякую дрянь, обиду, стыд. Как будто я в какой‑то момент открыла в себе кладовку, где двадцать лет хранилось всё то, что мне было стыдно выбросить.
Она улыбнулась. Улыбка была тёплой – не благодарной даже, а скорее… живой.
– А потом я поняла, что любовь – это не всегда то, что нужно сохранить. Иногда её нужно отпустить. Как цветок, который перестал пахнуть. Ты же не держишь его в вазе только потому, что он когда‑то был красивый?
Пауза. Экран мерцает от солнечного блика.
– Я тогда впервые осталась одна. Совсем. И вдруг поняла, что это не приговор. Это… пространство. Для себя. Чтобы научиться слушать – не кого-то, а себя. Не коуча, не подругу, не маму, не голос в голове с чужим акцентом. Себя.
Она наклонилась ближе к камере.
– Понимаешь, это же так просто. А мы усложняем. Мы цепляемся за боль, как за повод быть важными. А потом сидим в ней – и зовём это жизнью.
* * *
Петровский бульвар был почти пуст. Погода – ровная, ветрено‑молчаливая. Елена шла медленно, рядом – подруга. Старый кофе в картонных стаканах, шарф, который скатывался с плеча, разговор – тот, что начинается «с ничего» и потом внезапно становится о главном.
– Ты правда всё это отпустила? – спросила подруга.
Елена кивнула.
– Не сразу. Сначала я сделала вид. Потом – заставила себя поверить. Потом – надоело притворяться. И только тогда… получилось по‑настоящему.
Подруга смотрела на неё с интересом и лёгкой завистью.
– А я всё ещё держусь. За старые чувства. За «вдруг ещё вернётся». Знаешь, как будто бросать вещи из горящего дома – это предательство. А вдруг они ещё пригодятся?
– А ты подумай, – спокойно ответила Елена, – может, ты не вещи спасаешь, а сам пожар? Потому что он объясняет тебе, почему больно. А без него – придётся просто признать, что это закончилось.
Подруга усмехнулась:
– Ты всегда говорила красиво. А теперь ещё и умно.
Елена смеётся.
– Это не я. Это пустота. Когда внутри становится свободнее, начинаешь говорить проще. Уже не нужно никого убеждать. Даже себя.
Они молчат. Мимо проходит парень с собакой. Собаки всегда в настоящем. Люди – в будущем, где «может быть», «если» и «а вдруг всё же». Слишком много условных наклонений на одного человека.
– Ты изменилась, – тихо сказала подруга.