Но искусству никогда не было свойственно развлекать рабов. Этого не случится и сейчас. Когда страна претерпевает смуту, в умах творцов рождается нечто великое, что затем накладывается на холст следующих поколений, но не теряет своих красок. Супротив, когда на Земле хаос, а сосуд умов заполняет новая идея «поднятия целины», сродни меркантильности, для великого попросту не остаётся места. Ум людей концентрируется на попытке достижения абсолютно успешной жизни. Не осознавая того, что этот вымышленный термин не имеет ничего общего с реальностью, люди повсеместно гибнут. Сколько непрожитых жизней, нерождённых книг, ненаписанных картин породило наше смутное время!
И откуда взялся этот новый, немыслимый жизненный вектор – калечить судьбы ради утверждения фантомных целей, идти по головам ради несуществующей сепии и похвалы тех, кому на тебя плевать? Возможно, всё началось, когда человек стал измерять жизнь стандартами, не предназначенными для его хрупкого душевного восприятия. Подменив дар внешними атрибутами, ложной иерархической системой, «новый свет» стал навязывать нам бесконечную гонку за одобрением – но разве это делает нас счастливее?
Мы тратим силы на погоню за тем, что в итоге не приносит умиротворения, оставляя за собой выжженное поле несбывшихся надежд. Мы предаем своих близких ради минутной выгоды. Очнитесь. Такого успеха нет, как нет достижимого пика и устремлённых взоров. Мы всегда остаёмся наедине со своей совестью, и только она знает настоящую цену нашим поступкам. Никакие достижения не заменят того, что окружало нас веками, никакой успех не купит душевного равновесия. Не существует счастья, построенного «на костях».
…Я занимаюсь поэзией, потому что меня тревожит настоящее; потому что теперь книги ориентированы на тех, кто не способен мыслить; потому что я чувствую связь со всеми поэтами своей Родины, которые были, есть и будут после меня; потому что Слово всегда было священно и его упразднение тяготит пророков. Я ззанимаюсь поэзией, потому что нет ничего более правдивого и откровенного, способного вызвать особое чувство, чем искреннее творение, вышитое на холсте; я занимаюсь поэзией, потому что смута пробуждает праведный гнев и взывает к священной войне, в которой не пали мои предки. Я занимаюсь поэзией, потому что мне есть что сказать.