– Это не месть, – Эдомиус стоял на носу, глядя, как квестор тонет. – Это эпилог.
Но в Риме, где Октавиан уже примерял корону, Антоний читал письмо: «Твой сын от Фульвии жив. Он в Сирии. Спроси у Клеопатры». Меч, пронзивший пергамент, был ответом.
А Лисия, разбивая амфору с ядом в источнике Антония, шептала: «Даже Феникс умрет, если выпьет свой пепел».
«Рим не пал. Он просто научился носить маски», – писал Эдомиус в дневнике, готовя корабль к плаванию в Испанию. Но в его сундуке уже лежал пергамент с новым именем – Секст Помпей, последний волк Республики.
Война только начиналась.
Глава VI: Игра Теней
Часть первая: Мастер Кукол
Луна, словно золоченая монета в кошельке Юпитера, освещала крыши Рима, где Эдомиус, скрытый в тени акведука, наблюдал за виллой Октавиана. Мраморные стены, обвитые плющом, скрывали больше тайн, чем катакомбы под Аппиевой дорогой. Внутри юный наследник Цезаря, бледный как восковая маска, строил империю из пергамента и яда.
– Он слаб, но умён, – шепнул Луций Варрон, чей призрак стал тенью совести Эдомиуса. – Он читает Платона, но спит с кинжалом под подушкой.
Эдомиус сжал свиток с именами. Список «Союза Двух Змей» теперь включал легатов, банкиров, даже поэтов. Среди них – Гай Меценат, друг Октавиана, чьи пиры славились на весь Рим. «Кто контролирует искусство, тот правит умами», – говорил Меценат, подливая вино в кубки заговорщиков.
Сцена первая: Ужин с Харибдой
Под видом богатого сирийского купца Эдомиус впервые переступил порог дома Мецената. Зал, украшенный фресками с изображением Орфея, усмиряющего зверей, оглашался смехом философов и звоном кифары.
– Луций Эмилий Бруттий! – Меценат обнял его, как брата. – Говорят, ты скупаешь долги сенаторов… Или их души?
– Души – товар ненадежный, – ответил Эдомиус, замечая, как вздрогнул сенатор Фуфий, чье имя красовалось в списке. – Я предпочитаю… молчание.
За десертом из груш в меду Меценат неожиданно поднял тост:
– За нового Цицерона! Пусть его речи сокрушат тиранов!
Все взгляды устремились на Эдомиуса. Ловушка. Кто-то донёс. Но вместо страха он рассмеялся:
– Цицерон мертв. А я предпочитаю действовать.
В тишине зала зазвенел звон разбитого кубка. На пороге стояла Лисия, в платье цвета заката, с ожерельем из слез Афродиты. Ее глаза встретились с глазами Эдомиуса – в них не было страха, только предупреждение.