Дуанси даже из-за плеча видит, что срок годности вышел полгода назад. Виолетта касается кончиками пальцев шелестящей оболочки, но не решается взять. Тихонько закрывает ящик, оставляет грязную кружку в белоснежной раковине. Вытирает щёки от непрошенных слёз, скрывается от мира в своих же хрупких объятиях. Ангельские крылья касаются девичьих плеч, укрывают любовью, пытаясь похитить тоску. Дуанси сидит напротив свернувшейся в комочек Виолетты, каплю за каплей забирая оплаканное, отпущенное, но не забытое.
Виолетта так и засыпает на мучительные несколько часов кошмаров, от которых даже ангел избавить не в силах. Раз за разом она тонет в отчаянии, кричит и вцепляется в одеяло, будто оно способно спасти не только её. Дуанси лишь кончиками пальцев разглаживает сморщенный в ужасе лоб, стирает печали с ресниц и терпеливо ждёт.
Там, наверху, ему давали инструкции, рассказывали, объясняли и тысячу раз заставляли пробовать забрать то, что людям не принадлежит. С первого же дня настоящей работы Дуанси не справляется. Он и сам чувствует то, чего должен быть лишён: тревогу и жалость к маленькой светлой душе, которой приходится пережить слишком многое. Касается человека за час чаще, чем разрешено за всю службу, отнимает тоску просто так, не позволяя прожить каждую крупицу.
Нарушает, нарушает, нарушает.
Дуанси даже ни капли не стыдно, ведь стыд у него тоже забрали.
Дверной звонок разрывается неприятной трелью механической птички, заставляя поморщиться. Виолетта на кровати вздрагивает, загнанно подскакивает, пытаясь понять, что происходит. Новый звон уговаривает быстрее соображать. Она сползает с кровати, как-то отчаянно громко шлёпает босыми ногами по полу, неловко топчется у двери, заглядывая в глазок. Открывает.
– Ты не отвечала на звонки, – голос низкий, взволнованный, капельку грубоватый.
– Уснула, – только и отвечает Виолетта.
Дуанси не выдерживает, выглядывая в коридор. Удивлённо шепчет «о», разглядывает внезапного гостя. Волнение, трепет, отступающий страх, робкая нежность, тоска и едва уловимая, почти утонувшая в других ароматах любовь. Дуанси присматривается, разглядывает незнакомца со всех сторон, выискивая хоть какие-то намёки на их отношения. Со стороны Виолетты всё ещё глухая стена тоски.
– Прости… – Гость едва уловимо поджимает губы, глядит провинившимся щенком, наступает носом одного ботинка на пятку другого.