– Долги не забывают, – прошипел он.
Лихт хрипло засмеялся, выплёвывая кровавые осколки слов:
– Я… спас их…
– Спас? – Странник наклонился, и его дыхание пахло тлением болота, сожжённого ещё до рождения Лихта. – Ты посеял семена, которые съедят их потомков. Ты – первый камень на их могиле.
Из глаз Лихта вырвался свет – душа, слишком яркая для мира долгов. Странник поймал её, как ребёнок ловит светлячка, и спрятал в складках мантии, где уже мерцали тысячи таких же.
– Слишком чистая… Скоро и она станет грязью, как все, – бросил он в пустоту, растворяясь в дыме.
С тех пор прошло много лет…
Столетия стёрли яркость памяти, но тени прошлого не рассеялись.
Народ Аурома воздвиг Лихту золотые статуи. Его имя стало молитвой. Но мертвецы, поднятые его мечом, так и не нашли покоя. Они бродили по земле без цели – лишь с ненавистью в пустых глазницах.
Чёрные Башни продолжали стоять, удерживая натиск Стервятников, но их стены трещали от вечной войны. Между ударами мечей и заговорами алхимиков слышался хриплый шёпот купцов, когда битва стихала.
День – вражда. Ночь – торг.
Люди привыкли. Война стала не проклятием, а основой жизни. За Чёрными Башнями, на мосту, шли не только сражения – заключались сделки. Ресурсы Орона текли в Ауром. И мертвецы, топтавшие эти камни, были не единственными тенями прошлого.
Но чем дольше длился этот шаткий баланс, тем сильнее росла тревога.
Что-то изменилось.
В последние месяцы нападения стали хаотичнее. Словно Стервятники больше не просто следовали зову крови. Они будто искали что-то.
Никто не знал – что.
Но ощущение надвигающейся беды заполнило воздух.
Эта ночь сулила больше, чем торг.
Она несла тайну.
И тем, кто жил за стенами Чёрных Башен, предстояло выяснить: станет ли она последней в старом порядке вещей.
ГЛАВА 2.
ПЫЛЬ И СЛОВА.
"Где слово сковано страхом – там молчание становится оружием."
– из доктрин монастыря.
Утренняя заря только начала разрезать розовым ножом небосвод, когда ученики выстроились на главной площади перед Белым храмом. Над ними колыхались багряные флаги с гербом Короны – фениксом, окутанным колючими розами. Символ возрождения. Или – безжалостного контроля.
Свет пришёл. Мир проснулся. Все затаили дыхание.
Белый храм возвышался, подобно выточенному из лунного камня. Его стены были покрыты резьбой – тысячи фигур в капюшонах, вытянутых к небу, словно просящих или приказывающих. Узкие окна пропускали лишь полоски утреннего света, делая внутренности здания ещё мрачнее. На крышах дремали бронзовые гаргульи, уставшие от векового караула. На углах площади стояли монахи в серебряных доспехах, охраняя порядок. Их лица были скрыты, а в руках – длинные копья с чёрными лентами. Толпа учеников, одетых в одинаковые серые одежды, стояла в напряжённом молчании, почти не шевелясь. Кто-то тяжело сглатывал, кто-то – отводил взгляд.