Это был шаг отчаяния, прыжок в неизвестность, поступок, который сама Вивиан еще вчера сочла бы немыслимым. Но сейчас, стоя на холодной, мокрой брусчатке портового района, ощущая липкий страх и ноющую боль во всем теле, она чувствовала, что выбора у нее нет.
Выбравшись из зловонного тупика на чуть более широкую, но не менее пустынную улицу, Вивиан, пошатываясь от слабости и стараясь не привлекать внимания редких ночных гуляк, побрела вдоль темных стен складов. Каждый шаг отдавался болью, но страх перед тем, что ее могут преследовать, гнал ее вперед. Наконец, она увидела впереди тусклый свет газового фонаря и услышала отдаленный цокот копыт. Кэб.
Собрав последние силы, она вышла из тени, подняла руку. Экипаж нехотя остановился. Кучер, плотный мужчина с красным, обветренным лицом, закутанный в старый тулуп, сонно и недовольно посмотрел на нее сверху вниз.
– Куда прикажете, мэм? – пробурчал он, явно не ожидая увидеть в столь поздний час и в таком неподходящем месте даму, пусть и одетую элегантно, но с явными следами недавней передряги на лице и в глазах.
Вивиан назвала адрес «Розы и Лилии» – негромко, но твердо, стараясь, чтобы голос не дрожал. Она увидела, как кучер удивленно вскинул брови, окинул ее быстрым, оценивающим взглядом с головы до ног, но, к ее облегчению, промолчал, лишь пожал плечами и нехотя открыл дверцу.
Она почти рухнула на жесткое, пахнущее кожей и сыростью сиденье, ощущая, как волна слабости снова накатывает на нее. Кэб тронулся, подпрыгивая на разбитой мостовой, унося ее прочь от места ее кошмара – навстречу новой неизвестности, в сомнительное убежище дома греха. Она плотнее запахнула пальто, спрятала лицо в высокий воротник и закрыла глаза, молясь лишь об одном – чтобы Мадам Роусон оказалась дома. И чтобы она не отказала ей в помощи.
Кэб остановился у невысокого крыльца дома, чьи окна были плотно зашторены тяжелым темно-красным бархатом, не пропускавшим ни единого луча света, но само молчаливое присутствие которого в этом тихом переулке говорило о многом. Вивиан торопливо расплатилась с кучером, не обращая внимания на его плохо скрытое любопытство, и почти выпрыгнула из экипажа на мокрый, блестящий от измороси тротуар. Кэб тут же тронул с места и, прошуршав колесами, скрылся за углом, оставив ее одну перед массивной дубовой дверью без вывески, лишь с начищенной до тусклого блеска медной ручкой-молотком в виде сплетенных розы и лилии.