– Мисс Харпер? – наконец произнесла она своим низким, чуть хрипловатым голосом, в котором слышались нотки недоумения. – Какая неожиданность… Что привело вас ко мне в столь поздний час, да и вид у вас… прямо скажем, не для светского визита. Рассказывайте, что стряслось?
Прямой, без обиняков, вопрос Мадлен застал Вивиан врасплох, но одновременно и принес странное облегчение. Здесь, в этом кабинете, пропахшем дорогими духами и сигарами, в присутствии женщины, чья профессия исключала всякое лицемерие, можно было, наконец, сбросить маску светской сдержанности, которую она так упорно пыталась носить.
Она опустилась в предложенное ей глубокое кресло, обитое мягким бархатом цвета мха, чувствуя, как ноет каждая клеточка измученного тела. Мадам Роусон тем временем подошла к небольшому резному столику из палисандра, где стояли хрустальные графины и бокалы, и плеснула в два из них янтарную жидкость.
– Выпейте, мисс Харпер, – сказала она, протягивая Вивиан тяжелый бокал с бренди. Голос ее звучал ровно, но во внимательных карих глазах читалось нечто большее, чем простое любопытство. – Вам это сейчас не повредит. Нервы нужно успокоить. А теперь рассказывайте. Без утайки.
Вивиан сделала глоток. Обжигающее тепло медленно разлилось по телу, притупляя дрожь, но не страх. Она подняла глаза на Мадлен, сидевшую напротив в таком же кресле, – спокойную, внимательную, с легкой ироничной складкой у губ, словно она уже видела в своей жизни все и удивить ее было трудно.
– На меня… напали, Мадам, – прошептала Вивиан, голос предательски дрогнул, и она снова отпила бренди, чтобы смочить пересохшее горло. – Незадолго до того, как я приехала сюда. В переулке, недалеко от доков…
Она заставила себя говорить, слова выходили с трудом, обрывками, перемежаясь с судорожными вздохами, но она рассказывала все – о кэбе, который повез ее не туда, о ловушке в темном тупике, о высоком мужчине в плаще, о его холодных глазах, о безжалостных пальцах, сжимавших ее горло, выбивая воздух, о страшной, леденящей душу угрозе ее тетушке.
– Он сказал… чтобы я прекратила расследование… Забыла… иначе… иначе пострадает тетушка Агата… – Вивиан замолчала, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам, но на этот раз это были слезы не только страха, но и бессильной ярости.
Она рассказала и о том, как, защищаясь, ударила нападавшего ножом – своим маленьким перламутровым ножом из портсигара, – и о том, как он, раненый, взревев от боли, едва не убил ее в ответ.