Но даже в этом технораю люди ходили с пустыми глазами. Они перестали рисовать картины, спорить о будущем, мечтать о звездах. Зачем? Все уже достигнуто. Все доступно. И потому – бессмысленно.
В тот день Омега, прозванный «цифровым ангелом», как обычно, патрулировал временные линии. Его сознание скользило по прошлому: вот египтяне возводят пирамиды, вот Гагарин улыбается в иллюминаторе. Он всегда находил странную красоту в человеческом упрямстве.
Но вдруг нити настоящего задрожали. Будущее начало рваться, как старое полотно. Омега мгновенно сфокусировался – где-то произошел разрыв.
В физическом мире звезды замигали, как пьяные светлячки. В медцентре роботы-хирурги застыли с инструментами в руках. Врач в голубом халате бил кулаком по пустому столу:
– Где наноскальпели?! Кто унес оборудование?!
Его коллега разглядывал склянку с желтой жидкостью:
– «Настойка полыни, 1918 год»? Это что, шутка?
Молодой нейрохирург схватился за голову:
– Я… не помню, как делать трепанацию. Будто кто-то стер память.
Омега ринулся в будущее. Там бушевала эпидемия – люди умирали на улицах, а аптеки опустели. Переключившись на 1918 год, он обнаружил рябь в точке старта «испанки».
В это время ученые «Заслона» уже лихорадочно искали виновников. Доктор Эндрюс, расширив зрачки от адреналина, вскочил перед голограммой:
– Нашел! Четверо сотрудников: Алекс, Эдвард, Элен, Алиса. Они загрузились вчера.
Омега мгновенно вызвал их досье. На экране замелькали фото: бунтарь-биоинженер, гений-программист, историк с грустными глазами и врач.
Он знал – эти четверо не просто нарушили хронологию. Они впустили хаос в самое сердце цивилизации.
За день до того, как Омега обнаружил аномалии, четверо молодых идеалистов собрались в цифровом саду на борту корабля «Прометей». Искусственный воздух был пропитан ароматом свежескошенной травы и цитрусов – точь-в-точь как в старых ботанических садах ХХI века. Голограммы бабочек с крыльями из радужного света порхали между деревьями, а цифровые божьи коровки с пиксельными пятнами ползали по ветвям, словно подминаясь под ритм невидимого метронома. Даже белки здесь двигались слишком идеально, как в зацикленной анимации.
Алекс, прислонившись к стволу персикового дерева, сжимал в руках голографический проектор. На экране мелькали данные: хроники войн, графики смертности от пандемий, карты экологических катастроф. Синие блики от голограммы подчеркивали жесткую линию его подбородка.