– У нас получится. Мы можем предотвратить все трагедии, катастрофы. Мы можем сделать мир идеальным, – кивая, не отрывая взгляда от экрана, сказал Алекс.
Элен, сидевшая на мраморной скамье под яблоней, сжала ладонями край сиденья. Ее нутро сжималось от тревоги.
– А вдруг мы что-то испортим? Как это повлияет на будущее? – она посмотрела на Алекса.
– Мои расчеты верны. Мы просто сделаем, что должны, и вернемся, – подхватил Эдвард.
Алиса листала сводки 1918 года. Голограмма газеты «La Prensa» дрожала в ее руках: заголовки о «испанке», фото переполненных моргов. Она поймала взгляд Элен и подошла, мягко положив руку ей на плечо:
– Если не мы, то кто? Они даже не знают, что обречены.
– Вы уверены, что… – начала Элен, но Алекс перебил, резко повернувшись:
– У каждого из нас есть призраки за спиной.
Элен кивнула, смахивая предательскую слезу. В ее кармане лежала голограмма бабочки – единственная память об умершем брате.
Алекс закрыл глаза. Перед ним всплыли кадры, которые он годами пытался стереть из памяти.
– Мне было десять. Помню, как я с родителями летел в автомобиле, и помню, как прижимался к окну, чтобы лучше разглядеть, как огоньки города мерцают внизу. Отец засмеялся и сказал мне: «Сынок, гляди, новый энергореактор! Он обеспечит энергией всю планету!» А потом… эта вспышка… и все пошло наперекосяк, – он сжал кулаки, – нас ослепило, и автомобиль отбросило в сторону. Стекло машины треснуло, и моя мама закричала и прикрыла меня свои телом. Новая надежда плавилась на моих глазах, словно… свеча, – глаза Алекса наполнены яростью. – «Это… невозможно… Расчеты были идеальны…» Это последнее, что я услышал от отца. И я остался совсем один. И сейчас у меня появился шанс показать этому миру и… самому себе, что технологиям можно доверять.
Эдвард снял очки, протер линзы краем рубашки. В его обычно насмешливом взгляде вспыхнула боль.
– Десять лет – это не срок. Это проклятие. – Он ткнул пальцем в голограмму хроноустройства. – Вы же знаете, сколько времени я потратил на изобретение хроноустройства? Десять лет. Десять безуспешных лет попыток. И свершилось чудо! А какой ценой? – мысли о прошлом и чувство вины накатили на Эдварда с новой силой. – После первой неудачи профессора ржали над моим «утюгом с глюками». Но чего вы не знаете, так это того, что за мои ошибки поплатилась жизнью моя соседка, – его грубый голос задрожал. – Тем же вечером я поехал в морг, где лежало ее обгоревшее тело с биркой «Авария на хронотрассе». Она сжимала в кулаке мой чертеж, над которым посмеивалась, – Эдвард еле заметно улыбнулся. – Я до сих пор плачу ее семье анонимные компенсации. Но со временем я докажу, что мое изобретение спасает жизни, а не губит их!