– А где были вы, когда упал метеорит? – сразу спросила Рут, когда Сергей Геннадьевич вернулся и принес с собой легкий холодок улицы. Лысина его чуть раскраснелась, а глаза были довольные, но уже затосковавшие по своему обряду.
«ОКР в легкой форме», – подумалось Рут, хотя не любила ставить диагнозы врачам, особенно психиатрам, потому что там чёрт ногу сломит, как всё наворочено.
– Курил, – спокойно отвечал он и присел на табурет в углу. Он всегда садился на самый краешек и так деланно складывал руки на коленках. Послушный, милый мужчина, способный утихомирить и договориться с буйным пациентом, не применяя силы.
– Сергей Геннадьевич, вы бы побереглись, у вас ведь рак будет. Ох, знали бы, как у меня мать на тот свет отходила, когда ей рак груди поставили. И всю ведь порезали, и все эти метастазы повырезали, да, а толку. Полгодика ремиссия, и началось. Коли не коли, а все одно мучалась, выла, что сил у нас не было. Мы тогда диток наших бабуле по мужу отправили, куда им-то в их годах такое. Ох, и намучались мы. Вы бы подумали, да завязались, – рекомендовала она, и Рут показалось, что разговор этот она слышала сотню раз не меньше.
Он только улыбался и пожимал плечами.
– А сколь окон-то повышибало, помните? – начала другая медсестра, все закивали.
Рут не сводила глаз с лица Сергея Геннадьевича. Ею овладело странное, по-детски глупое желание в следующий поход увязаться за ним и подсмотреть.
«Какая глупость, – думала она, – следить за коллегой, с которым работаю уже много лет. Нет-нет, не чудим, хватит с меня. Надо записать поздравление и уже выслать брату. Надо что-то лаконичное. Не о звездах, конечно, о том, какой он отец. Господи, он дерьмовый отец, приходящий для почти всех своих детей. Вечно отдает детей бабкам и теткам, а сам… Можно про трудолюбие, работает он много, но… Давид мечтал стать врачом, а его оболочка стала бизнесменом, торгующим всяким ширпотребом. Давид хотел стать врачом, а врачом стала я. Только он явно не таким врачом хотел быть. Наверно, хирургом. Не помню, каким же он хотел быть врачом? А почему, кстати, врач?»
Тапочки приглушенно шлепали по лестнице. Рут прильнула к двери, и вся вдруг затряслась от мысли, что она, тридцатидвухлетняя психиатричка, пошла следить за ещё более психиатричным Сергеем Геннадьевичем, который просто вышел покурить. Ну и что, что минута в минуту. Но зудело внутри, надо было выйти посмотреть, как он стоит на осеннем ветру, задрав голову вверх…