Дождь ещё не начался, но воздух уже был влажным. Как будто небо передумало плакать вслух и только подёрнулось влагой. Она вышла. Не думая куда. Просто – пошла. Улица встретила её равнодушием. Машины проезжали, не снижая скорости – дождь был слишком мелкий, чтобы считаться серьёзным. Люди, редкие, как поздние листья на деревьях, торопливо шли по своим делам, не замечая одинокую фигуру в сером пальто.
Нина шла без цели, будто ноги сами выбирали маршрут. Прошла мимо аптеки, где раньше покупала лекарства мужу. Мимо булочной, где когда-то брала хлеб с изюмом, потому что он его любил. Мимо школы, где училась внучка – звонок прозвенел, и на секунду сердце дрогнуло, но никто из бегущих подростков даже не взглянул на неё.
Она свернула во двор. Здесь всё было знакомо: клумбы с облезшими бордюрами, старые лавочки, скрипящие качели. Мир словно остался тем же, только она – уже нет.
Когда она проходила мимо пятиэтажки с облупленным фасадом, ей стало не по себе. Она почувствовала взгляд. Сверху, сбоку… Она подняла глаза – и, конечно, Мария. В окне второго этажа маячила её подруга: в халате в цветочек, с неизменной чашкой и выражением лица «я всё знаю».
Через мгновение форточка распахнулась:
– Нина! Ну ты в своём уме?! – голос Марии был как чайник на вскипании.
– На улице же слякоть! Простынешь, старая коза! Ты куда вообще ходишь, как привидение?
Мария – Худощавая, живая, громкая. Она не терпела пауз – заполняла их словами, движением, даже тенью собственных шагов. Болтушка, спорщица, обидчивая – и всё же своя. В каждом её замечании сквозила не злость, а тревога. Словно если она на секунду замолчит, её просто перестанут замечать. Она могла вспылить, накричать, хлопнуть дверцей шкафа, а потом – вскипятить чай, как будто ничего не было. Никто не знал, сколько боли вмещает её голос. Наверное, только она сама.
Нина остановилась. Улыбнулась краешком губ. Хотела пойти дальше. Но дверь подъезда уже со скрипом открылась. Мария, в шлёпанцах и с расстёгнутой кофтой, выбежала навстречу, размахивая руками:
– Сдурела совсем, а? Иди ко мне, быстро. Хоть лицо покажешь. А то молчишь как партизанка. Холодина, а она гуляет – красоту наводит, небось.
– Я просто… пройтись вышла, – тихо сказала Нина, уже зная, что сопротивляться бесполезно.
– Прошлась! Сейчас бы ещё на кладбище завернула, с приветом! Иди, чай налью. Хоть послушаешь, что в мире происходит. Ты как в пещере живёшь, ей-богу.