Рыжеволосая фурия, мучительно медленно, как будто даруя последнюю надежду умирающему, кивнула. И он, словно сорвавшийся с цепи зверь, бросился в ее объятия.
Хлопок. Сердце, мечется в груди, отбивая безумную чечетку. Клариса, судорожно хватаясь за грудь, жадно ловит воздух, словно выброшенная на берег рыба. Щеки вспыхивают нежным пламенем, а руки трепещут в неудержимой дрожи.
«Снова этот сон…»
Клариса зажмурилась, отчаянно пытаясь захлопнуть дверь в этот кошмар, изгнать из памяти навязчивые видения. Но едва веки опускаются, погружая ее в темноту, как перед внутренним взором вновь всплывают его руки – призрачные, невесомые, скользящие по коже, как лунный свет по глади озера. И тихий шепот слов, едва различимый сквозь умиротворяющее потрескивание пламени свечей, – слова, что жгут сердце, то что она никогда бы не смогла сотворить.
Эти сны заполняли её ночь, и каждое утро она просыпалась с горьким ощущением утраты, будто что-то важное ускользало от неё наяву.
Она свернулась калачиком, прижимая дрожащие колени к груди, будто пытаясь оградиться от фантомного врага. Но враг ли он? Днём она грезила о нём, лелеяла его образ в глубинах сознания. Годами он был её навязчивой тенью, преследовал в грёзах и бодрствовании. Но тени не отступали. Они, словно чернила, просачивались в каждую трещину её души, заставляя сердце трепетать. Обжигающее пламя страха и томления разливалось по телу, превращая её в живой костёр.
Каждое утро Клариса силой воли изгоняла призраков ночи, но с первым же сумеречным вздохом тьмы знакомый кошмар возвращался, сплетаясь с мучительным желанием.
– Почему сны так цепко держатся за меня? – прошептала она, поднимаясь с постели.
Девушка считала, что ей нужно было вернуть контроль над своей жизнью. Она выбрала быть сильной, несмотря на тягучую тоску, заполнившую её разум. Может, завтра, когда рассвет коснётся её лица, этот сон наконец исчезнет.
– Кажется, я схожу с ума, – прошептала Клариса, словно зачарованная, устало прикрывая глаза, цвета воронова крыла.
Дверь в её покои распахнулась, и на пороге возникла Мила, излучавшая сияние утренней зари. Кларису вновь опалило румянцем, будто её застали врасплох, за самым сокровенным. Ах, если бы миловидная сестра могла хотя бы на миг проникнуть в те грезы, которые посещали старшую Колд каждую ночь, то её невинное сердце непременно содрогнулось бы от шока.