"Ваше утверждение о предсказуемости мира может быть оспорено, профессор Уилсон. Теория хаоса…", – начал было "Сократ", но Эрнест уже махнул рукой.
"Оставьте, Сократ. Хаос – это лишь порядок, который мы еще не научились видеть. Впрочем, не об этом сейчас. Что касается 'Последнего аргумента'…"
Он подошел к столу, на котором лежала стопка рукописных листов, и погладил их ладонью. Это был его magnum opus, его последнее послание миру, которое он не успевал завершить. Работа всей его жизни, воплощение всех его знаний и сомнений. Время, словно нахальный студент, постоянно подгоняло его.
"Осталось тридцать семь страниц. Средняя скорость вашего набора составляет сто сорок знаков в минуту. При сохранении текущего темпа, завершение ожидается через восемьдесят пять часов", – буднично проинформировал "Сократ".
Эрнест тяжело вздохнул. Восемьдесят пять часов. Он чувствовал, как этот час неумолимо ускользает, словно песок сквозь пальцы. В последнее время он стал ощущать нечто новое – не просто усталость или возрастные недуги, а какое-то глубинное, системное изменение в самом себе. Словно невидимая рука методично и безжалостно распутывала нити его существования.
"Сократ, проверьте мои жизненные показатели", – неожиданно попросил Эрнест. Он носил небольшой биометрический браслет, который синхронизировался с ИИ.
Последовала короткая, едва заметная пауза, которая для Эрнеста показалась вечностью. Обычно "Сократ" отвечал мгновенно.
"Профессор Уилсон, система сообщает о… критическом системном сбое. Зафиксирован аномальный процесс дезинтеграции нейронных связей, не соответствующий стандартным возрастным изменениям". Голос "Сократа" оставался ровным, но в его безупречной интонации Эрнест уловил нечто, что отдаленно напоминало… удивление? Или, что еще хуже, беспокойство?
Эрнест почувствовал, как по его спине пробежал не холод, а пустота.
"Дезинтеграция? Что это значит?" – его голос был хриплым.
"Это означает, профессор Уилсон, что… к вам направляется запрос на терминацию. Неизбежный процесс, который активируется внезапно и не имеет известных способов отмены".
В этот момент воздух в комнате сгустился. Лампочки на рабочем столе Эрнеста едва заметно замерцали, а из колонки "Сократа" послышался едва уловимый, странный, нехарактерный для него высокочастотный звук, словно старинное радио, пытающееся поймать волну из другого измерения. Холод, который до этого был лишь ощущением, стал физическим.