Получается, душа ушедшего сорок дней блуждает между мирами, и мы можем вознести мольбы, дабы она нашла свой вечный покой, оставив земную юдоль ради жизни нездешней.
– Красиво сказано, – произнес я, – слишком возвышенно, чтобы быть правдой, но хочется верить, что это не просто утешительные слова.
– Мне запала в душу мысль о том, что мы продолжаем нести ответственность за тех, кто покинул нас. Когда священник закончил свою речь, я вдруг остро почувствовал, что хочу разделить бокал только с тобой.
– Раз со мной, значит, со мной, – отозвался я, понимая его потребность в тихом, доверительном разговоре. – Ты все еще не работаешь?
– Словно ты не знаешь, что я давно отпустил вожжи. После твоего ухода продал свою долю и пустился в свободное плавание, словно одинокий корабль в бескрайнем море.
– Только не говори, что мой уход стал тому причиной.
– Отчасти и это, после тебя словно погасла искра, ушел драйв, и все стало пресным и однообразным, как серый день. Кстати, они до сих пор трудятся по твоей программе. Времена меняются, новые технологии стучатся в дверь, а они все по старинке, потому что не способны создать новое, потому что они не творцы, как ты, а лишь послушные ремесленники. Кто сказал, что поэт творит лишь словами?
Мы свернули к магазину, выбрали бутылку бургундского «Шабли» урожая нового года, словно глоток свежести, две бутылки новозеландского «Совиньон Блан» из долин Мальборо, с их травянистым дыханием, сыр «Камамбер» в белой вуали плесени, горсть королевских креветок и продолжили путь по шоссе, убегающему из города в северо-восточном направлении.
Вечер сгущался, солнце, облаченное в багряные одежды, медленно покидало горизонт, расцвеченный нежными переходами красок, и стремительно катилось к закату, словно горящий уголь. Сумерки же терпеливо ждали своего часа, пока горизонт из багряного не превратится в чернильно-темный, пока ветви берез не склонятся безмолвно перед наступающим мраком, и туман, оторвавшись от земли, легкими призрачными волнами не помчится нам навстречу.
Мы ехали по шоссе недолго, около двадцати верст, затем, повернув направо, выехали на дорогу второстепенную, и почти сразу, словно шагнув в иной мир, оказались на узкой, кажущейся бесконечной, слабо освещенной, но гладкой, как зеркало, асфальтированной ленте, рассекающей дремучий лес.