Наконец, мне удаётся извлечь пропуск наружу, турникет пищит и мигает зелёным. Серпохвостов что-то бормочет мне в спину, но я уже на втором этаже. По коридору идёт Эмма с кучей скоросшивателей и делает вид, что не удивлена переменам в моей внешности. Получается это у неё плохо. Пока я ковыряюсь в замочной скважине, она проходит мимо, постукивая каблуками. Я не смотрю ей в след, хотя мне и нравятся женщины в теле.
Стол мой завален бумагами, из-под которых виднеется ноутбук. Мы почти накрыли крупную коррупционную сеть поставщиков медоборудования и чиновников разного ранга, но несколько крупных игроков могут ускользнуть, если доказательства не будут достаточно вескими. Собственно, поэтому я и ездил в Чижовку, встречался в дешёвеньком офисе с одним деятелем, от которого получил немного полезной информации. Деятель засветился в одном неприятном деле, но вовремя залёг на дно. Я его немного прижал, и он выдал несколько фамилий, две из которых меня очень заинтересовали.
Пока я заношу всю полученную информацию в ноутбук, рабочий день заканчивается. Кисти рук затекли, но я не встаю из-за стола, пока не ставлю последнюю точку. На меня редко снисходит желание поработать, и нужно этим пользоваться по полной. Окно приоткрыто, осенний воздух холодит лысину, создавая впечатление, что по затылку ползает маленький зверёк, который иногда лижет кожу мягким шершавым языком. Кабинет маленький; говорят, в здании Конторы до революции располагался публичный дом, поэтому у нас так много маленьких кабинетов. И предназначение постройки не изменилось: тогда тут за деньги трахали проституток, а теперь мы уже бесплатно трахаем всех, кто преступил закон.
За окном октябрьские сумерки, где-то вдали горят уличные фонари и зелёным маячком мигает вывеска аптеки. Я закончил с писаниной, всё сохраняю и выключаю ноутбук. Как всегда осенью, накатывают грустные мысли. Я борюсь с ними с помощью тренажёрного зала, кино, музыки и алкоголя, причём, последнее средство превалирует над первыми. За окном гудят машины, это коллеги разъезжаются по домам. За весь день мне никто ни разу не позвонил, и мне это нравится. Я всегда ощущал себя в Конторе глубоко законспирированным шпионом, выполняющим важное задание, вроде Штирлица в гестапо. Это придаёт какой-то смысл моей работе на Контору, притупляет чувство безысходности.