Но прежде, чем появился сад, была земля. Расчищенная и утрамбованная, она предназначалась под фундамент дома, который не был построен, потому что странно возводить дом, когда разваливается целая страна. Потом птицы и ветер – властелины судьбы – занесли семя на поверхность холма, и здесь поселились первые цветы и травы.
Поселок стоит посреди леса и торфяных болот. Торф зреет долго. Застоялая почва, сизая и волокнистая, выткана останками мертвых растений. Запечатанные в воде без кислорода, они обречены на вечное умирание, так никогда и не завершив цикл, который должен был вернуть их к жизни, ведь перерождение – это всегда и переумирание.
Торфяные почвы бедные и неплодородные, но попавшее в землю семя примиряется с этими условиями. С первых часов жизни оно отправляет свои слепые корни в долгие и трудные поиски необходимых элементов питания. А пустив росток, безмолвно противостоит бедствиям уже с помощью стеблей и листьев – только бы выжить! Прикованный корнями к земле, обреченный на вечное прозябание, маленький цветок отдает все силы ради спасения потомства, разбрасывая семена как можно дальше и ловчее.
Год за годом торф тлеет под слоем земли и песка, напоминая о себе легкими струйками дыма, разглядеть которые можно только в безветренную погоду. Спрессованные в однородную массу черно-бурые стебли и листья – это самовозгорающийся фитиль. Земля зажигает его своим теплом, и все вспыхивает. Огонь трещит, как кости.
В сезон пожаров холм окутан дымом, но стоит переступить порог сада, как из этой завесы выплывают сладкие флоксы – так пахнет оброненная в золу карамелька.
Сад открывается постепенно – не видно ничего, что находится дальше двух шагов, но каждый цветок вблизи ослепительно-яркий. Склонишься над ирисом, вдохнешь его потустороннюю прохладу, и можно двигаться дальше, неся на себе чуть горьковатый аромат. Оказавшись в саду, переходишь в другое время и не можешь вспомнить момент входа. Дорожки никогда не прерываются, и по ним можно бродить часами, не останавливаясь. В отсутствии линии горизонта и высоких деревьев ориентироваться получается только по цветам, точно подмечая едва уловимые различия.
Люди верят, что разговаривать могут мертвые, но не верят, что могут говорить цветы и травы. Сад говорит с теми, кто умеет слушать. Он приказывает: «Посмотри на меня!»