В апреле управляющий отеля вполголоса пригрозил вызвать полицию, после того как она попыталась записать ужин на счет старого клиента. Слишком многие постоянные клиенты по тем или иным причинам перестали к ней обращаться – из-за ультиматумов, выдвинутых им на парной терапии, из-за этой новой моды на радикальную честность, или из-за первых приступов вины, вызванных рождением детей, или просто от скуки. Ее ежемесячный доход резко упал. Алекс подумывала об увеличении груди. Она переписала текст своего объявления и заплатила непомерную сумму, чтобы оно показывалось на первой странице результатов. Снизила расценки, затем снизила их еще раз.
«Шестьсот роз, – гласило объявление. – Шестьсот поцелуев». То, чего только очень юные девушки могут хотеть в таких количествах.
Алекс прошла серию лазерных процедур, и вспышки синего света омолаживали ее лицо, пока она наблюдала за происходящим сквозь тонированные защитные очки – как мрачный астронавт. Тогда же она сделала новые фотографии у нервного студента художественного факультета, который робко спросил, не рассматривает ли она возможность оплаты по бартеру. У него был домашний кролик, который метался по его импровизированной студии, демонически сверкая розовыми глазами.
В мае одна из ее соседок по квартире задалась вопросом, почему у них так быстро заканчивается клоназепам. Пропали подарочный сертификат и любимый браслет. Все пришли к единодушному мнению, что это Алекс сломала оконный кондиционер. Сломала ли Алекс кондиционер? Она такого не помнила, но, возможно, и сломала. Вещи, к которым она прикасалась, будто начинал преследовать злой рок.
В июне отчаяние заставило ее пренебречь своими обычными правилами отбора клиентов – она отказалась от рекомендаций, от удостоверений личности с фотографиями, и ее неоднократно кидали на деньги. Один парень уговорил Алекс взять такси до отеля при аэропорте Кеннеди, пообещав возместить расходы, а потом перестал отвечать на ее звонки. Алекс стояла на тротуаре, снова и снова набирая номер, ветер трепал ее платье, а таксисты притормаживали, чтобы посмотреть.
А в июле, после того как соседки по квартире потребовали выплатить задолженность по аренде в течение следующих двух недель, иначе они поменяют замки, в город вернулся Дом.
Дом отсутствовал почти год, отправившись в добровольное изгнание из-за каких-то неприятностей, о которых ей не хотелось знать лишнего. С Домом всегда лучше не знать лишнего. По его словам, его арестовывали – и не раз, – но, похоже, он так и ни разу не отсидел и туманно намекал на некую разновидность дипломатической неприкосновенности, на заступничество высокопоставленных чиновников, которое спасло его в последнюю минуту. Неужели он думал, будто кто-то верил его словам? Он лгал больше, чем она, лгал безо всяких причин. Алекс пообещала себе, что больше не станет видеться с Домом. Затем он прислал сообщение – человек, который действительно хотел провести с ней время, возможно, вообще единственный, кто хотел провести с ней время. Она не могла вспомнить, почему когда-то его боялась. Им было весело, не так ли? Она ему нравилась, ведь так?