– Вы спасли мне жизнь, – сказала она. Ее голос был хриплым, но в нем звучал вызов, как будто она не благодарила, а проверяла его на прочность.
– Это моя работа, – ответил он, глядя в историю болезни, чтобы избежать ее глаз. – Почему вы это сделали?
Марина молчала, теребя край одеяла. Ее пальцы, длинные, с облупившимся красным лаком на ногтях, двигались нервно, будто искали, за что уцепиться. Потом она усмехнулась – горько, устало, но с какой-то странной живостью.
– Любовь, доктор. Слышали про такую штуку?
Алексей поднял взгляд. В его глазах не было осуждения, только холодное любопытство, как у ученого, который изучает незнакомый объект.
– Слышал. Но не видел, чтобы она убивала.
Марина рассмеялась. Ее смех был похож на звон стекла, которое вот-вот разобьется, – хрупкий, но резкий, заполняющий пространство палаты. Она откинулась на подушку, глядя в потолок, и ее лицо вдруг стало серьезным.
– Тогда вы просто не любили, – сказала она тихо, почти шепотом. – Любовь – это когда ты горишь, а потом остаются только угли. И ты либо сгораешь до конца, либо… вот так.
Она кивнула на капельницу, на белые стены палаты, на свои дрожащие руки. Алексей смотрел на нее, и в голове у него мелькнула мысль: она не похожа на других пациентов. В ней было слишком много огня, слишком много жизни, даже сейчас, когда она была на грани. Это его пугало – не потому, что он боялся, а потому, что не знал, как с этим справиться.
– Отдыхайте, – сказал он, закрывая папку с историей болезни. – Утром поговорим.
Он повернулся, чтобы уйти, но ее голос остановил его у двери.
– Как вас зовут, доктор?
Он помедлил. Обычно он не отвечал на такие вопросы – пациентам не обязательно знать его имя. Но что-то в ее тоне, в этом хриплом, но живом голосе, заставило его обернуться.
– Алексей, – ответил он.
– Алексей, – повторила она, словно пробуя его имя на вкус. – Холодное имя. Как родник.
Он не ответил, только кивнул и вышел. Но ее слова – «холодное, как родник» – остались с ним, как камешек, брошенный в воду, оставляющий круги на поверхности.
В ординаторской было тихо. Алексей сел за стол, снял очки и потер переносицу. Ночь тянулась медленно, но теперь в ней было что-то новое – ощущение, которое он не мог объяснить. Он привык к пациентам, которые приходят и уходят, к их историям, которые он слушал, но не впускал в себя. Но Марина… Она была другой. Она была как океан – огромный, непредсказуемый, манящий. И он чувствовал, что если подойдет слишком близко, то может утонуть.