Но в последние месяцы что-то изменилось. Кирилл стал тише, задумчивее. Он по-прежнему приходил, по-прежнему шутил, но в его взгляде появилась какая-то тоска. Алексей замечал это, но не знал, как спросить. Он не умел говорить о чувствах – ни о своих, ни о чужих. Он был родником: чистым, холодным, спасительным. Но не теплым.
Однажды вечером, когда они сидели в маленькой квартире Алексея, Кирилл вдруг сказал:
– Ты когда-нибудь думал, что будет, если меня не станет?
Алексей замер, держа кружку с чаем. Вопрос был таким неожиданным, таким не похожим на Кирилла, что он не сразу нашел, что ответить.
– С чего вдруг? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Кирилл пожал плечами, глядя в окно. На улице моросил дождь, и капли стекали по стеклу, оставляя длинные, извилистые следы.
– Просто так. Иногда думаю, что люди не замечают, как много значат другие. Пока они не исчезнут.
Алексей нахмурился. Ему не нравился этот разговор. Он был слишком… беспорядочным.
– Ты никуда не исчезнешь, – сказал он, и это прозвучало почти как приказ. – И вообще, хватит философствовать. Лучше расскажи, как там твой новый проект.
Кирилл улыбнулся, но улыбка была вымученной. Он кивнул, начал говорить о работе, но Алексей чувствовал, что что-то осталось недосказанным. Как будто Кирилл хотел сказать больше, но не решился.
Той ночью, после ухода Кирилла, Алексей долго не мог заснуть. Он лежал на диване, глядя в потолок, и думал о том, что его жизнь – это родник. Чистый, холодный, необходимый. Но почему-то слова Кирилла о любви, о дыхании, о том, что люди не замечают, пока не потеряют, не давали ему покоя. Он встал, подошел к окну и посмотрел на улицу, где все еще моросил дождь. Вода текла по асфальту, отражая свет фонарей, и Алексею вдруг показалось, что он видит в ней что-то большее, чем просто отражение. Что-то, что он не мог понять.
На следующий день он встретил Марину. Она снова появилась в больнице – не как пациентка, а с какой-то ерундой: то ли анализы сдать, то ли справку получить. Алексей знал, что это предлог. Она сидела в коридоре, в ярко-красной куртке, которая выделялась на фоне серых стен, как вспышка огня. Ее волосы были собраны в небрежный пучок, но несколько прядей выбились, падая на лицо. Она улыбнулась, увидев его, и в этой улыбке было что-то, от чего его привычный порядок дрогнул.