Так и осталась от тех ракет лишь невидимая и недосягаемая Квантовая Кали на орбите да математический аппарат "Заслона", который рассекретили вот только что, намедни, не раскрыв пока что даже имён разработчиков ради безопасности потомков оных. Потому у Кирилла были все основания рассчитывать на успех своего предприятия, ведь эта математика была создана для вычислений в квантовом мире, где непрерывное перетекает в дискретное, где они переплетаются, как инь и янь. Атом водорода в непрерывном пространстве создаёт дискретный спектр собственных состояний волновой функции электрона, каковой спектр при стремлении энергии электрона к бесконечности становится непрерывным, а сам-то электрон при этом одновременно и волна, и частица. Словом, дискретное-и-одновременно-непрерывное суть второе имя корпускулярно-волнового дуализма. Вдобавок, об этих недвно рассекреченных математических достижениях мало кто знал, и ещё меньше кто догадался (и захотел) бы применить их к разрешению проблемы о невозможности движения. Так что, думал Кирилл год назад, конкурентов у него немного, если они вообще есть, и успех неминуем.
Предвкушение этого неминуемого успеха вызывало в нём тогда сладостную истому, которая, переполняя чашу его чувств, растекалась по всему телу мурашками чувственного возбуждения. Это возбуждение он регулярно изливал во время соития с тогдашней своей возлюбленной, ощущая во время совокупления, что таким же образом совсем скоро пронзит лингамом своего познания самое ткань бытия. Впрочем, не прошло и трёх месяцев, как девушка оставила его, не выдержав одержимости своего кавалера "математической ерундой". Напоследок она навесила на него обидных ярлык "отлетевший придурок" и высказала несколько ещё столь же ранящих и обессиливающих сентенций, как это умеют только женщины в порыве праведного гнева на не оправдавшего надежд партнёра. Кирилл тогда переключился на жрицу продажной любви Нурму, улыбчивую индонезийку с покатыми плечами и тонким прямым носом, у которой стал постоянным гостем. Впрочем, последнее время он перестал захаживать и к ней. Не было больше переполнения ищущей выхода истомой, которая испарилась вместе с ощущением неминуемости успеха.
За прошедший год конкурентов, как и ожидалось, не прибавилось, но и Кирилл ни на йоту не приблизился к решению. Зато Задача (именно так он называл её про себя, с заглавной буквы) объяла его до глубины души его, заняла, подобно газу, всё доступное ей пространство, подчинив себе все помыслы и чаяния человека, столь легкомысленно предоставившего ей приют. Теперь Кирилл думал, а не переименовать ли ему Задачу в Госпожу, и всё чаще вспоминал историю про тщеславного грека, положившего всю жизнь на решение проблемы Гольдбаха, выложившегося по полной – и умершего, сожранного проблемой, так и не найдя её решения до самой старости. Впрочем, Кирилл сомневался, что у него есть запас времени, чтобы успеть состариться. Два, три года, максимум пять – и Задача сведёт его с ума, а дальше, как водится, каморка в психушке, исписанные фекалиями стены и прочее математические прелести в том же духе. Чем дальше, тем более вероятным, даже неизбежным, виделся Кириллу такой исход. Безумие стояло за его правым плечом, вороша волосы на затылке своим обжигающим дыханием. Оставалось лишь два пути: обрести свободу, разобравшись с Задачей, либо сойти с ума, подобно бессчётному сонму коллег по цеху: поэтов, художников, философов и всех таких прочих.