– Огастес? – окликнула мать из-за двери. – Ты не поранился?
Он утер нос рукавом и смахнул слезы, мешавшие ясно видеть, но на их место тут же набежали новые. Он поднялся, кинулся к печке, трясущимися руками открыл дверцу и сунул газету в огонь.
Их будут оплакивать. По ним будут скорбеть.
– Огастес?
В мамином голосе слышалась тревога, но он не мог ее успокоить. Он мог лишь смотреть, как огонь пожирает газету, и мечтать, чтобы часы снова показывали лишь половину восьмого утра.
Жизнь в этой стране
Не станет лучше без них.
Станет лишь хуже.
Ты знаешь, кто я?
Лучше забудь обо мне,
Я вне закона.
Сентябрь 1900 года
Утром в четверг к Орландо Пауэрсу явился нежданный посетитель. Пауэрс сидел в своем кабинете в Солт-Лейк-Сити у окна, из которого открывался вид на мормонский храм в центре города. Его усердный помощник Уэстон Вудрафф только что ушел по делам, и судья был один. Едва пробило десять, но по-летнему назойливая жара уже вынудила его снять пиджак и расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки.
Он услышал, как распахнулась входная дверь и кто-то вошел в приемную, но дверь его кабинета была закрыта, и он решил притвориться, что его нет. Посетителей он не ждал и собирался готовиться к суду, назначенному на после обеда.
Входную дверь притворили и заперли изнутри на засов, и Орландо, вдруг покрывшись испариной, в испуге вскочил. Он сорвал с крючка свой пиджак и непослушными пальцами застегнул пуговицу на рубашке. Большинство его клиентов никакой опасности не представляли, но все же порой ему приходилось работать с отъявленными негодяями.
– Мистер Пауэрс? Уделите мне минуту? – послышалось из-за двери. В голосе говорившего не было и тени сомнения в том, что Пауэрс у себя.
Набрав побольше воздуха в легкие и не выпуская из рук заряженного пистолета, Пауэрс предложил незваному гостю войти. Конечно, времена менялись, но Запад по-прежнему оставался диким.
Позже Орландо придет к выводу, что бандит наблюдал за зданием, ожидая возможности проскользнуть внутрь незамеченным, явиться без доклада. И все же выглядел он безупречно. На нем был дорогой серый летний костюм и темная шляпа, на красивом лице – ни пылинки, ни капельки пота. Даже если он долго ждал на улице, по нему этого не было видно. Судья вдруг резко дернулся, словно очнувшись: он понял, кто перед ним.