– Приветствую вас, путник, – произнес тонкий, но четкий голос. – Кажется, путь ваш был тернист, а ливень – настойчив. Позвольте предложить вам укрытие от непогоды и чашу горячего чая, дабы вы могли восстановить гармонию своих телесных оболочек.
Гром моргнул. Это говорила молодая монахиня, та самая Сестра Кали. Она стояла чуть впереди остальных, и в ее глазах, больших и выразительных, было нечто такое, что заставило его внутренний радар ловеласа дернуться.
– Чаю? – хрипло переспросил Гром, выплюнув ком грязи, прилипшей к зубам. – Да на хер мне ваш чай, если тут такие… эээ… такие просветленные фигуры стоят? Я, барышни, если что, Григорий. А вы тут, я так понимаю, коллектив собрался?
Монахини не вздрогнули. Ни один мускул не дрогнул на их лицах. Сестра Кали слегка наклонила голову.
– Вы желаете познакомиться с нами, господин Григорий? Это весьма похвально. Каждый человек на своем пути стремится к познанию. Мое имя – Сестра Кали. Я хранительница наших священных свитков. А это, – она элегантно указала на остальных, – мои сестры. И мы все, без исключения, стремимся к дхарме.
– К чему, бляха? – Гром поморщился. – К какой еще дхарме? Я тут не за дхармой пришел. Я тут… – он запнулся, ища подходящее выражение. – Я тут, стало быть, ищу, где мой инструмент приложить. Понятно?
Повисла короткая пауза. Затем, Настоятельница, Мать Дзэн, выступила вперед. Она была старше, но ее грация была еще более совершенной. Ее глаза, омуты мудрости, казалось, видели Грома насквозь, до самой его изъеденной грехами души.
– Вы изъясняетесь метафорами, господин Громов, – мягко, но с несгибаемой уверенностью произнесла она. – Ваш "инструмент", как вы изволили выразиться, по-видимому, символизирует ваше стремление к проявлению воли. Мы здесь практикуем иную форму выражения. Но, возможно, и ваше проявление воли имеет свою мудрость. Мы не привыкли к столь… прямолинейному выражению, но мы открыты к познанию всех аспектов бытия.
Гром почувствовал, как его челюсть слегка отвисла. Он привык, что после подобных фраз женщины либо заливаются краской и убегают, либо начинают кричать. Эти же… эти сидели с ним в словесной шахматной партии, да еще и сами пытались сделать из его пошлости какую-то возвышенную мудрость.
– Да ладно, мать, – Гром усмехнулся, пытаясь вернуть себе привычное преимущество. – Не нужно тут мне про все аспекты. Я мужчина простой. Вижу цель – иду к ней. А цель, между прочим, тут у вас ого-го.