Одна Канопа. Семь континентов. Семь стихий. Семь форм существования. Каждый материк знал о других. Каждый мог обмениваться не только товарами, но и снами, мыслями, интуицией. Связи были не проводами, не кодами, не формулами. Они были живыми. И если бы кто-то тогда задал вопрос, «где заканчивается один материк и начинается другой?», ему бы не ответили словами – ему бы показали танец, в котором одна рука превращалась в лист, лист – в каплю, капля – в луч, и всё снова становилось рукой.
Было – равновесие .В этом мире не было границ.и Были переходы. Не было господ.Были носители. Не было страха. Некоторые называли Канопу телом планеты. Другие – разумом стихий. А кто-то, самые старые, говорили просто:
– Это наше дыхание. Наше вместе.
И оно продолжалось. Сотни, тысячи лет.
Но дыхание сбилось. До тех пор, пока что-то не дрогнуло. Не громко. Почти незаметно.
Часть 2 – Рассоединение
Не было ни взрыва, ни небесного крика, ни огненной воронки, что сотрясла бы землю и разорвала небо. Всё произошло иначе – медленно, будто кто-то надел на весь мир перчатки молчания, приглушая каждый звук, каждое движение, каждое дыхание до состояния тревожной неразборчивости.Это не началось с катастрофы. Не всех и не сразу – лишь в тех, что шли из Рутаона в Келиссу. Послания, что раньше текли сквозь камень и воду с ясностью мысли, вдруг начали приходить искаженными, неполными, как будто кто-то намеренно урезал смысл. Водные мыслители – старейшины, обученные читать даже шёпот волны, – несколько раз пересматривали формулы, запускали усилители, пробовали обойти сбои по альтернативным ветвям, но с каждым новым витком связи нити становились тоньше, слабее, тусклее.Сперва исчезли отклики в потоках. «Ответа нет», – произнёс однажды один из них, и его голос дрожал не от страха, а от знания.
И с этого момента, как ни странно, всё ускорилось.
Ферраз, континент Металла, среагировал по-своему: сухо, методично, почти безэмоционально. Там не было места панике – только алгоритмам, только расчётам. Инженеры и системные хронисты создали первые схемы распада, обрисовали модели рассогласования стихийных каналов, зафиксировали формирующийся «дрейф ядра» – феномен, при котором поток между континентами не просто терялся, а отклонялся от своего исконного маршрута. Они не спорили, не кричали – просто признали, что система теряет интегральность.