– Хочу знать, как она продвигается.
– Медленно и неотвратимо, Ань. Тяжелым шагом.
– Как мамонты? – тихонько спросила Василиса. – Ее ведь поэтому так назвали?.. Болезнь.
– Нет, не поэтому, доча, – вздохнул я. – А потому что первый раз ею заразились от мамонта.
– Как? Они же вымерли!..
Я через силу улыбнулся. Василиса моя такая смышленая для шестилетки. Все детские энциклопедии в своем брасфоне перечитала. Хочет палеонтологом стать, а меня теперь бросает в дрожь при мысли об этом.
Зато какая умница. Я-то без подсказки диплодока от брахиозавра на картинке не отличаю. Хорошо, Василиса объяснила: у брахиозавра шея крепится вертикально, а у диплодока – горизонтально. Дочка любит играть в древних ящеров. Забирается мне на спину, командует: «Диплодок!» – я нагибаюсь и катаю ее на спине. Кричит «Брахиозавр!» – я выпрямляюсь, и она висит у меня на плечах, как обезьянка. И хохочет.
Последние два месяца мы играем редко. Я работаю почти без выходных, иногда ночую в кабинете при лаборатории. Мы там все такие. Тридцать зомбей в лабораторных халатах. Пашем, чтобы в живых остался хоть кто-нибудь еще.
– Понимаешь, Василис, в Арктике мертвые мамонты хорошо сохраняются…
– В вечной мерзлоте! – просияла дочка. – Я читала! И картинки виде…
– …И бактерии в них тоже сохраняются. Но мерзлота эта – не такая уж и вечная. Ледники отступают. Люди находят под ними все больше останков.
– Это из-за глобального потепления! – важно сказала Василиса.
Я взглянул на жену. Аня слабо дернула уголком рта, не отрываясь от экрана. Там теперь показывали нас. Толком ничего не было видно – полдюжины «космонавтиков» в точно таких же скафандрах, как в предыдущем репортаже, корпели над пробирками и приборами за стеклом «Чистой зоны». Ведущий взял тон пободрее и стал призывать зрителей не отчаиваться и верить в проект «Икосаэдр».
Помню, как же. Мы не хотели выходить из «чистого» – снимать костюмы было слишком долго и небезопасно, а работа кипела… Но я все-таки согласился сказать пару слов, чтобы успокоить миллионы уткнувшихся в экраны испуганных людей.
Аня щурилась, пытаясь среди одинаковых белых фигур узнать мою, а Василиса звякнула ложкой по тарелке.
– А почему их не лечат?
Тут я замолк. Подумал, как объяснить первокласснице про менингококковую инфекцию, новый штамм и его приспосабливаемость. Про отсутствие иммунитета. Про устойчивость к антибиотикам, про ее биохимические механизмы. И про то, что новейшие препараты не спасают от ямальского менингококка – смертельного, неуязвимого и передающегося воздушно-капельным путем легче, чем грипп.