– Потому что пока еще нечем, – как можно мягче ответил я, погладив Василису по волосам.
Я вспомнил первую научную передачу, в которой рассказывали об атипичном менингококке. Когда после первой сотни жертв всплыл факт стопроцентной летальности.
«Ранние периоды Земли отличались большой нестабильностью. Ледники, потепления, массовые вымирания… Геном древних микроорганизмов часто «сбоил». Устойчивые варианты закреплялись в популяции. Естественная стратегия для матери Природы: увеличивать разнообразие видов гораздо умнее, чем класть все яйца в одну корзину. Бактерия, которой много тысяч лет, способная быстро мутировать, обладающая высокой вирулентностью и абсолютно не знакомая человеческому иммунитету – прямо сейчас нам нечего ей противопоставить. Но…»
Никаких «но» скоро не осталось. Антибиотиков хватило на год. Пока удивительная вариативность проклятого ямальского менингококка не выдала нам штамм, устойчивый ко всему.
Люди гибли. По отработанной в начале века схеме всех сажали на карантины, везде трубили о гигиене и безопасности. Люди послушно прятались и намыливали руки до розовых цыпок. Все ждали новой вакцины.
Ее удалось разработать спустя полгода и полтора миллиона жертв. К тому времени болезнь разлетелась по всем материкам – изолировать ее не удалось. Смертельный маховик пандемии набрал силу. Едва люди вздохнули с облегчением, как поступили новости о повторных заражениях. Оказалось, что вакцина не давала стопроцентного иммунитета.
И тогда занавес опустился.
Поначалу передовые биотехнологические лаборатории судорожно искали новый антибиотик. Моделировали молекулы, искали пути синтеза, создавали новые рекомбинантные клеточные линии, но тщетно – замена пары-тройки метильных групп не давала ничего, ферменты менингококка перекусывали связи новых молекул, как кусачки проволоку. Надежда таяла. Население Земли – тоже.
В особо защищенных лабораториях, вроде нашей, выделяли и изучали штамм – искали новые рецепторы в клеточной оболочке. Пытались изобрести вакцину, пытались выделить антигенные участки и посадить их на аденовирусы… Ситуация усугублялась тем, что ученые и сами становились жертвами Ямальской смерти. Все больше исследовательских коллективов прекращали работу из-за потерь. Ученые гибли на фронте войны со стихийным явлением.