Сборник «Последний стих» - страница 26

Возвестит нам вскоре

Черная Звезда.

1928 год

_____________________________________________________________________________________

ДРУНИНА

Юлия Владимировна

10 мая 1924г. – 21 ноября 1991г.

Поэтесса, по жизни которой можно писать историю Советского Союза.

Она была из тех, кого война отлила, как отливают пули на заводе: цельной, горячей. Восемнадцатилетняя санитарка, трижды раненная, трижды возвращавшаяся на передовую – не из упрямства, а потому, что иначе не умела.

«Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу – во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне»

(Ю. Друнина, 1943).

А война, эта вечная спутница, так и осталась в её стихах – не парадной хроникой, а тихим стуком капельницы в полевом госпитале.

После Победы, когда страна залатывала раны кумачом из лозунгов, Друнина искала мир. Нашла его в любви к кинорежиссеру Каплеру – человеку, чья судьба была изрезана цензурой, как киноплёнка. Они жили, как герои старого кино: страстно, неосторожно, под перешёптывание завистников.

Ты рядом, и всё прекрасно:

И дождь, и холодный ветер.

Спасибо тебе, мой ясный,

За то, что ты есть на свете… (Ю. Друнина).

Но главная битва ждала её в 1990-м. Депутатский значок на пиджаке фронтовички – жест отчаяния, как если бы Тёркин вдруг пошёл в чиновники. Она верила, что может остановить развал армии, как когда-то останавливала кровь у раненых.

«Мы – совесть. Мы – последний резерв.

Но даже совесть сегодня бессильна…»

(Из дневников Ю. Друниной, 1991).

Она задохнулась в гараже, как задыхалась её страна – под грузом пустых обещаний, разбитых иллюзий. Ирония судьбы: поэтесса, спасшая сотни жизней на войне, не смогла спасти ни себя, ни империю, в которую верила.

Они ушли почти одновременно – Друнина и СССР. Одна – в ноябрьский холод, другая – в декабрьскую метель. Но если империи оставляют после себя мавзолеи и флаги, то поэты – только строчки, дрожащие, как пламя свечи на сквозняке истории.

Гражданин своей страны, в которой жила, и в которую верила, и любила. Идущая по прямой, не признающая компромиссов, в первую очередь со своей совестью. Идеалист и романтик. Её было 67 лет. Перед уходом написала всем своим близким прощальные письма. А также последнее стихотворение.

Судный час

Покрывается сердце инеем —

Очень холодно в судный час…

А у вас глаза как у инока —