В руках Остин держал чёрный шёлковый мешочек с голубым бантом.
– А вдруг это не сон? – шептал он. – Вдруг всё реально?
Дрожащими пальцами он развязал мешочек. Внутри оказался пепел, серый, как предгрозовое небо. Остин высыпал его на ковёр. Пыльное облако окутало комнату, Остин закашлялся, чихнул – достаточно громко, чтобы разбудить всю улицу. Он боялся, что мама войдёт после такого громкого «А-а-пчхи-и».
Пепел рассыпался по ковру, но ничего не происходило.
– Шутка, – вздохнул Остин, ложась обратно. – Проснусь – всё исчезнет. Это галлюцинация. Видимо, из-за горячки.
Он поправил подушки, случайно задев выключатель над перекладиной. Свет погас. Остин хотел нажать на кнопку, как вдруг заметил синеватое излучение на стене. Он обернулся и замер, уставившись на пол. Пепел вспыхнул нежно-голубым светом, рисуя на ковре узоры. Из небесной пыльцы выросли светящиеся фиолетовые грибы, пуская корни в ковёр. Их шляпки выбрасывали споры, которые летели к двери, образуя дорожку. Грибов становилось всё больше – они покрывали пол, стены, мебель.
В зелёных тапочках и кофейной пижаме, с растрёпанными волосами и широко раскрытыми глазами, Остин подошёл к зеркалу. Рядом на тумбе лежал фонарик.
– Это сон, – сказал он своему отражению. – Главное – найти свет. Тогда кошмары не страшны.
Дорожка грибов вела к лестнице. Остин почувствовал запах воды. Звук журчания усиливался. Мальчик сбивал шляпки грибов, и воздух наполнялся мерцающими бирюзовыми спорами, безмятежно плывущими во тьму. На краю скрипучей лестницы Остин направил луч фонаря на чернильную воду. Глубокая, бездонная, она поглощала свет, не отражая ни единой искры. Он шагнул вперёд, надеясь на прочную основу под водой. Но первая ступень оказалась ложью. Доска под его весом заскрежетала, а затем с ужасающим треском провалилась. Остин рухнул в ледяную пучину. Борьба началась в мгновение ока. Он барахтался, едва успев выдохнуть пару нечленораздельных криков, как мёртвая вода затянула его.
Окружающий свет грибов, который ещё мгновение назад казался чудом, мерцал и угасал, как и сам источник жизни внутри Остина. Сознание то прояснялось, то вновь туманилось, а ледяные объятия воды сдавливали тело, отнимая последние силы.
Резкий толчок, словно чья-то невидимая рука, вырвал Остина из тьмы. Он вздрогнул, словно очнувшись от гипнотического сна. Мальчик выставил руки вперёд для защиты. Открыв глаза, он увидел чернильное небо, и понял, что его выбросило на поверхность, как безжизненную куклу. Остина подхватило течение, как утопленника. Каждый вдох и выдох сопровождались огненной болью в груди. Вода, вздымаясь в бешеном танце, грозила навеки похоронить его здесь. Так оборвалась бы жизнь мальчика, которого никто не будет помнить, кроме матери.