Собрав конструкцию, мы обнаружили, что планшет начал проминаться, более того, стойки под настилами мотало в разные стороны. Как таковых фиксаторов не было, стяжками служили перила. Монтируя четвёртый ярус, у меня подкашивались ноги, на пятом я вовсе ползал на брюхе. Карл одной ногой стоял на декорации, другой на штанкете, не имевшем опоры. Когда я посмотрел на него, у меня закружилась голова. Моя ненависть к художнику теперь не знала границ.
– Ты бы хоть надел страховочный пояс, – обратился я к Карлу.
– Да на хер он мне нужен, – пыхтел Карл, удерживая одной ногой равновесие штанкета на пятнадцатиметровой высоте.
Спустившись вниз, после дюжины сердечных аритмий, я задал вопрос руководству, почему из-за каких-то авантюристов рискуют жизнью сотрудники? Внятный ответ я так и не получил.
Вот если серьёзно задуматься! Вы слышали о случаях, когда на сцене погибали люди из-за того, что на них что-то упало или чем-то придавило? В таких ситуациях вина автоматически ложится на монтировщиков, а ведь это неправильно. Кандалы нужно примерять по цепочке, начиная с тех, кто всё это придумал и продвинул, заканчивая теми, кто это допустил. И это, поверьте мне, очень острый вопрос. Когда в картине нужен камин, зачем вокруг него строить стены каменного замка? Что, живописными кулисами не обойтись?!
Неважно, кто перед вами, артист или музыкант – кто-то из них занимался спортом и имеет разряд, кто-то служил в морской пехоте, кто-то даже побывал на войне или просто вырос на улице с рогаткой и футбольным мячом. В театре много мужчин, которые могут дать сдачи!
Только устроившись к нам, решил как-то Дикий свернуть антенну на автомобиле дирижёра. Зачем, спросите вы? Потому что дикий! Тогда он не знал, что у дирижёра афганское прошлое. А когда узнал, то ходил по театру так, что даже мы его порой не замечали. Потом ему всё-таки пришлось очень старательно извиняться, к этому он приложил много усилий и в дальнейшем не рисковал более связываться с представителями богемы. Так, отвлеклись. Продолжим!
На декорацию артисты хора взбирались, как на Голгофу. Хоровиков было больше пятидесяти человек, под их ногами скрипели настилы, декорация ходила ходуном. Тем, кто оказался на третьем ярусе, было уже не до пения. Голосовые связки могли выдавить только панический бархатный стон. А меж тем, вслед за ними, балету предстояло подняться выше. Глядя снизу вверх, они покорно поднялись на четвёртый ярус и дружно спустились, заявив, что участвовать в этом не будут.