– Динь … динь, – звук зудел в диапазоне ноты «ля».
Прокурор с неистовыми стараниями – уступая разве что посудомойной машине – лишал ложку грязи, бесконечно облизывая, и наконец-то бросил её в дымящуюся кружку кофе. Сладкая нефть стала неуправляемой и тянулась дрожащей прядью. На стол летели кофеиновые шлепки.
«Свинота», – подумала Алина.
Кофейные шлепки он созерцал сквозь зависание мозга, уговаривая себя не набрасываться намывать стол до блеска.
Алине стало смешно от его подавленной хозяйственности. Смех расслабил её внутренности и немного улучшил внешности Алина: стала похожа на человека, а не плесень.
Верховный прокурор нашёл свой комфортный темп: мерные движения ложки в пустом кофе, казалось, размешивали что-то в мозгу Алины.
Она только сейчас поняла, что Верховный прокурор снизошёл с центрального телевидения, чтобы именно она – Алина – хорошенько вспомнила Уголовный кодекс. Алина боялась лишь одной статьи. До недавнего времени этот страх был платоническим. Сейчас Алина не прочь вернуться под строительный завал.
Прокурор оставил войны с кофе и разодрал пачку сигарет. Одна, вторая сигарета… он намеревался построить в пепельнице Египетскую пирамиду. Пепла было мало, что в эквиваленте на соль едва хватило бы посолить чашку супа.
Кто-то или что-то скреблось на заднем фоне.
Лицо прокурора почернело, заострилось. Он вцепился в кружку, словно не желал отдавать свою игрушку подозрительным шорохам.
– «Два гуся, восьмое марта». Однако, статья у вас. Кайфоловов давно легализовали, узаконили пятницу, чтоб они уделывались; в субботу их отскрёбывают, а в воскресенье – на работу, обычно что-нибудь немыслительное. Они научились синтезировать яды по ГОСТУ, но вы пошли дедовским методом – экспериментально и наверняка. Вы не можете весь день лечиться в колбе! Слишком расточительно! – голос прокурора бил из динамиков плазмы.
Обвиняемый – хиленький хипстер лет двадцати – уселся за стол, как прописался.
– Кто тут у нас… Андрей… Паспортный возраст 20 лет, белковый… 20. Какая досада… – Прокурор едва улыбнулся и гнул ложку большим пальцем, как и всю правовую систему, задорно подминал своей неистовой жаждой справедливости.
При взгляде на обвиняемого Алина вздрогнула: «Он? … Он! … Не он! …»
– На торчка ты не похож. Для сбытчика – дохлый объём. Остаётся третий вариант, – давил прокурор.