Алина вышла, точнее выпала обессиленная из раскрытой полости колбы. Позади послышался железный бух – следом высадилась металлическая пластина. Эта пластина путешествовала в собранном бедре Алины десять лет. Теперь бедро Алины и металлическая пластина отдельные организмы.
– Вот об этом я и говорил. Сейчас вас никакая стена не раздавит, ни поезд не раскатает, ни самосвал, и вы не окочуритесь от недостатка воздуха.
– Господи, это ж такое непрошибаемое здоровье! – всхлипнула Алина. – Что наделали? Что вы… – она разбежалась и вмазалась в стену: головой, плечом и многострадальным бедром. – Нет! Ааа, Ааа.
Алина рухнула на пол – ещё, и ещё, задавшись целью непременно сломать себе что-то. Грязное ведро с водой ей показалось симпатичной затеей: полное до верху – как кстати для проверки. Алина сунула голову в бурую жидкость ведра, совершенно не имея никакого понятия, что ей требуется гораздо меньше кислорода под водой. Она не задыхалась, а могла плескаться год-другой, породнившись с кланом земноводных.
– Накупалась? – Уборщица гневно взирала. Она пользовалась абонементом на экспресс-лечение в колбе для сотрудников медицинского центра и понемногу наращивала здоровье: раньше она еле ползала, а сейчас её не прибьёшь.
Алина выдернула заплаканную голову по поводу неудавшегося утопления, подарив наглядный пример дизайнерам здоровья, что её организм более, чем жизнеспособен.
– Ирочка… – доктор брезгливо дрыгнул пятернёй.
– Все, дорогая, пойдём, вот так…
– Не запрягла. – Алина сжала кулаки. Она шла – без помощи, но будто не сама.
– Очень жаль, что ты выжила, – кротко бросила медсестра. – Будь умной.
– Погоди…
Модифицированная медсестра – а иначе не объяснить лёгкость, с которой он зашвырнула Алину в пустой кабинет – посмотрела выразительно и шепнула: «Я была на твоём месте».
Верховный прокурор в синем костюме был похож на мешок рассыпчатого сахара. Зернистость фактуре прокурора предавала гигантская плазма во всю стену в стиле остывших хрущовок «один раз и навсегда». Теперь невозможно изъять плазму, не стесав полстены. Слепящий страх Алины наконец-то приобрёл воплотимую форму. Она вскрыла пачку бесхозного бинта и высморкалась. Изображение на плазме стабилизировалось. Верховный прокурор. Его улыбка обманчива и легка. Он радуется свежим мордам в изоляторе, новым погонам: молодчина какой – раскрыл висяк. Прокурор был не просто не в себе, а что-то жуткое сидело в нём: тайный замысел ложился мягкими изгибами на его плоский рот. Хрустальная пепельница, выкупленная у музея СССР, позвякивала, когда прокурор мельхиоровой чайной ложкой ударял по ней: