Ночами ему снились странные сны. Сны были полны глянцево блестящих сегментированных тел, жестких суставчатых ног, трепещущих сяжек и жестких жвал. В снах жуткого вида существа деловито расчленяли и пожирали друг друга в безмолвном мельтешении бесчисленных конечностей. Просыпаясь, он понимал, что произносит вслух имена этих существ. Меганевра и сольпуга, эврипетриды и артроплевры, сколопендры и ксифозуры.
Их шевеление он ощущал внутри своей головы до самого вечера.
Кто-то властвовал им. И этим кем-то были не серотто.
Их улей он видел ежедневно, просыпаясь утром и засыпая на закате. Чудовищная конструкция, огромная и вместе с тем ажурная и воздушная напоминала опрокинутый муравейник, зависший в небе над островом Чунминдао в устье Янцзы. Тонкие арки опор соединяли его с берегами великой реки.
Каждый день он приходил к блокпосту у зева Шанхайского туннеля, садился среди разросшихся повсеместно глазолистки и леперстянки и часами смотрел на гнездо Экстеров. Мимо него шли колонны коллаборационистов, возглавляемые бригадирами, за которыми присматривали те из серотто – тонкие, грациозные – которых называли фейл. Десятки, сотни тысяч людей проходили мимо Керста в обоих направлениях, и иногда он пытался их сосчитать, но каждый раз безуспешно. Со временем он предоставил заниматься этим тому, кто поселился у него в голове, тому, кто был с ним постоянно все эти долгие месяцы.
Ощущение чужого присутствия не оставляло Керста с момента Сошествия. Каждый миг этого бесконечного, растянувшегося, казалось, на целое десятилетие года он ощущал чье-то постороннее присутствие внутри головы, под крышкой черепа, позади глазных яблок. Это чужое, нечеловеческое соседство дразнило чем-то неуловимо знакомым – и незнакомым одновременно. Что-то бесплотное и невещественное, подобное призраку полузабытого аромата, сладко щекотало основание мозга, рождая назойливое желание знать – потребность, сравнимую с неостановимой потребностью чихнуть. Кто-то незримый стоял за его плечом, кто-то любопытный выглядывал в мир сквозь его глаза, кто-то внимательный и безупречно логичный поселился внутри его лобастой головы с умными темными глазами, водруженной на без малого двухметровую башню плотного тела.
Иногда Керст думал, что подхватил один из заполонивших Сеть за последние годы церебровирусов, которые с легкостью проникали по проводящим путям нервной ткани прямо в мозг через мембрану беспроводного разъема. Однако блок-фаги нейроинтерфейса не забили тревоги, и Керст решил, что кому-то достаточно могущественному для того, чтобы взломать или обойти файрволлы Керста так, что он даже и не заметил, просто понадобилась информация, согласия на сбор которой со стороны Керста не требовалось. Всевозможные правительственные и частные информационные агентства, занимавшиеся тем, что теперь политкорректно называлось сбором нужных им сведений, а прежде – шпионажем, давно практиковали подобное, используя глаза и уши «прошитого» и подключенного к Сети индивидуума в качестве микрофона и камеры. Такое случалось сплошь и рядом. Подтверждения своим мыслям Керст так и не получил – впрочем, как и опровержения.