На дисплее высветился незнакомый номер. Хендрик неохотно взял трубку.
"Господин ван дер Вельде?" – звонкий женский голос прозвучал так неожиданно, что Хендрик чуть не выронил телефон.
"Да", – буркнул он.
"Это лотерейная компания. Мы рады сообщить, что ваш билет номер…"
Хендрик оцепенел. Билет? Он даже не проверил его. Ему не пришло это в голову. Какой смысл? Он всегда был неудачником.
"…выиграл главный приз!"
Тишина. Только муха продолжала ползти по потолку. Хендрик медленно опустился на диван. Шок. Неверие. А потом – странная, неловкая эйфория, которая была больше похожа на похмелье. Миллионы. Ему. Инженеру, который всю жизнь рассчитывал чужие нагрузки.
"Что… что я буду делать?" – голос его был хриплым.
"Это ваше решение, господин ван дер Вельде, – прозвучал голос в трубке. – Вы можете забрать выигрыш в любое удобное для вас время".
Когда он положил трубку, муха уже скрылась в трещине. Хендрик смотрел в одну точку. Все бросить. Все. Купить яхту. И отправиться в кругосветное путешествие. Идея, которая показалась ему самому безумной, вдруг обрела странную, неотвратимую логику. Это был вызов, брошенный ему жизнью. Он одновременно хотел начать все заново и ужасался перспективе перемен.
Через час он уже был в доке. Ветер с Северного моря трепал его поседевшие волосы. Вокруг пахло солью, рыбой и соляркой. Яхты, стоящие на приколе, покачивались на волнах, словно спящие гиганты. Он чувствовал себя неловко, как всегда, когда оказывался в незнакомой среде. Его прагматичный, логичный ум пытался понять, что он здесь делает. Он, человек, который всю жизнь строил из бетона и стали, теперь стоял среди этих хрупких судов, сотканных из дерева и парусов. Это было безумие. Абсолютное, чистое безумие. И, черт возьми, это было единственное, что он чувствовал по-настоящему за последние двадцать лет.
Глава 2: Имя для "Надежды"
Яхта, которую Хендрик купил, не глядя, словно бутылку дешевого пива, оказалась совсем не такой, как в его туманных представлениях. "Надежда", как её назвала предыдущая владелица, Антье де Йонг, была не изящной белой птицей, рассекающей волны, а скорее старой, потрёпанной уткай, уставшей от жизни. Её деревянный корпус, когда-то, вероятно, покрытый блестящим лаком, теперь был исцарапан и выцвет, словно кожа старика, видевшего слишком много солнц и штормов. Рангоут выглядел так, будто вот-вот развалится, а паруса, сложенные на палубе, напоминали мятые простыни.