Но однажды все изменилось.
Дверь хлопнула за спиной с резким звуком, словно он вырвался изнутри чего-то плотного и душного. С крыльца он спрыгнул сразу двумя ступенями, не оглядываясь. Куртка, расстёгнутая насквозь, хлопала по бокам от беглого шага. Шнурки – как обычно – болтались развязанные.
Он не бежал – слишком гордо для этого. Но и не шёл – слишком тревожно. Торопился. Как будто хотел оторваться. От стен и голосов. От того, что осталось за дверью. И что может снова догнать, если остановиться хоть на секунду.
Школьный рюкзак висел небрежно на одном плече. Он поправлял его машинально, не замечая. Лоб нахмурен. Губы сжаты. В глазах – настороженность, что не пряталась даже за насмешкой.
Он был из тех мальчишек, чью внешность замечают – но запоминают не с первого взгляда. Густые тёмные волосы падали на лоб и щёки чуть небрежно. Карие глаза – тёплые по цвету, но холодные в выражении – скользили по улицам быстро и колко. На щеке – маленькая родинка, как случайная запятая в предложении, которое не дочитали.
В черной кожаной куртке и тёмно-зелёной футболке он выглядел старше своих лет. Не потому, что хотел казаться взрослым – скорее, потому что уже знал слишком многое, чтобы оставаться ребёнком.
Он ускорил шаг, когда за углом показалась школа.
Пустота
Дети заполняли коридоры – рюкзаки хлопали о стены, кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то толкал кого-то мимоходом, не разбирая лиц. Воздух был насыщен подростковым шумом и чем-то ещё – неуловимым напряжением, которое витало вокруг Дилана, как поле. Он стоял у шкафчиков, облокотившись на холодный металл, с привычной полуулыбкой, когда Кевин шёл мимо по коридору с коробкой мела в руке.
– О, гляньте, мечтатель гуляет, – Дилан бросил, будто невзначай, но чуть громче, чем нужно.
Смеялись двое рядом. Не слишком громко. Они не знали, над чем именно смеются, но были готовы подхватить любое движение сильного. Кевин остановился – не потому, что хотел, просто потому что не смог идти дальше. Медленно повернул голову. Посмотрел на Дилана.
В этом взгляде не было ни злости, ни обиды. Только пустота.
Просто – ничто. Будто внутри все уже умерло. Будто то, к чему Дилан так долго подталкивал, наконец случилось. И в этой пустоте он вдруг узнал себя. Увидел отражение – того же испуганного мальчика, который мечтает исчезнуть. Стало невыносимо. Впервые взгляд отвел он. Впервые слова застряли в горле.