Зов привел его в самый центр разрушенного корпуса, в бывший грузовой отсек, к огромной груде обломков, явно принадлежавших какой-то невероятно древней, совершенно чуждой ему по своей архитектуре и материалам технике. Это были не просто куски металла или пластика, которые он привык видеть в Ржавой Яме. Эти обломки имели странные, плавные, почти органические изгибы, покрыты были тусклыми, нечитаемыми символами, которые, казалось, слабо светились изнутри мягким, почти угасшим, призрачным светом. Материал, из которого они были сделаны, не был похож ни на один известный Каю сплав. Он был гладким, холодным на ощупь и почти не поддавался коррозии.
И там, в самом сердце этой груды, частично вплавленный в один из оплавленных, словно от чудовищного жара, обломков, лежал источник Зова.
Это был небольшой предмет, размером не больше его кулака. Не то кристалл, не то кусок отполированного до зеркального блеска металла необычного, темно-фиолетового, почти черного оттенка. Его форма была неправильной, асимметричной, словно застывшая капля расплавленного стекла или осколок чего-то гораздо большего, расколотого неведомой силой. Он слабо, едва заметно пульсировал, и от него исходило то самое почти физически ощутимое притяжение, тот Зов, который заставил Кая рискнуть всем, что у него было – его никчемной жизнью.
Он медленно протянул руку, пальцы, усиленные сервоприводами, дрожали от смеси страха и благоговения. Шепот Железа внутри него, тот самый, который помогал ему выживать, теперь превратился в оглушительную симфонию, где каждая нота, каждый аккорд кричали, требовали, умоляли: «Возьми! Он твой! Он ждал тебя!»
Кай осторожно коснулся гладкой, прохладной поверхности артефакта.
Прикосновение обожгло его, словно разряд статического электричества, но не болью, а… чем-то иным. Чем-то, что заставило все его нервные окончания вспыхнуть, а импланты – на мгновение сбиться с ритма.
Осколок был гладким. Удивительно холодным, несмотря на окружающую духоту. И… живым? Да, именно это слово пришло ему на ум. Он не был похож ни на что, что Кай когда-либо видел или трогал в Ржавой Яме. Это было нечто иное. Нечто, что не принадлежало этому миру гор мусора, ржавчины и отчаяния. Нечто, что могло стать его спасением. Или его погибелью.
Но Зов был слишком силен. И Кай, забыв на мгновение об осторожности, о «Воронах», о Клешне, о всей своей прошлой жизни, подчинился ему.