– А если мы не пойдём?
– Тогда лес… перестанет злиться.
Они развернулись. Не бежали – шли, как учили их дома. Не показывай страх, не давай ему силу.
Когда обернулись – фигуры уже не было.
Через полчаса они вышли на поляну. Там – тишина. Ни шороха, ни ветра. Только густой воздух и трава, в которой не было следов – даже их собственных.
– Мы в сердце Петляющего Бора, – сказала Люси.
– Это значит…
– Значит, он теперь пустит нас дальше.
Где-то в глубине, под корнями, кто-то шептал. Не словами. Памятью.
”…ещё один вошёл… тот, что носит семя пустоты…”
Поляна позади. Лес снова сомкнулся. Только теперь шаги звучали иначе – глуше, будто мох под ногами становился толще, как покрывало, скрывающее что-то, чего нельзя тревожить. Ветки выше головы склонились ближе, и даже воздух, казалось, стал вязким, как густая смола. Илай шёл первым. Люси – в полушаге позади, тихая, с кроликом, которого держала уже не как игрушку, а как талию друга, которому можно доверять секреты. Сначала они не заметили. Всё было, как всегда. Лес. Паутина ветвей. Сквозной свет, умирающий на их плечах.
А потом – камень.
Большой, как надгробие, покрытый серо-зелёным лишайником, с вкраплениями тёмного янтаря. На нём были буквы. Но буквы – не целиком. Только фрагменты. Края. Обломки звуков. …L___… _AH J…
Илай замер. Он провёл рукой по поверхности камня. Шершавой, тёплой.
– Это… моё имя?
– Не всё, – прошептала Люси. Она смотрела в землю. Там – ещё один камень. Маленький. Как будто вырос из почвы недавно. И рядом с ним – третий. Пустой. Совсем. Даже лишайника не было. Только голая, бледная порода. Как ожидающий грифель.
– Это место… оно стирает, – Илай шагнул назад, будто боялся остаться ещё на минуту. – Оно отнимает, по частям. Как ластик.
Ветер зашевелил листву, и с ним пришёл шёпот. Едва различимый, но он был. Не слова – звуки, похожие на вдохи, выдохи, будто кто-то повторяет их имена, но не может выговорить до конца.
…Ил…ла…й… …Люс…а… …вы кто…были…кем…
Они двинулись дальше. Камни исчезли. А с ними и воспоминания.
– Подожди, – Люси остановилась. – Как зовут маму?
Илай замер. Лоб нахмурился. Он знал. Он точно знал.
– Это… это было что-то с “Э”. – Или “М”? – Почему это так трудно?
Она крепко сжала кролика. Пальцы побелели.
– Если лес съедает имена – он съедает истории. А если у нас нет историй – мы не знаем, кто мы.