Ближайшей ночью Пилат отправил участников погрома в Сирию, попросив взамен у тамошнего наместника других легионеров. А на следующий день прокуратор вместе со всеми иудеями переживал о случившейся трагедии. Избиение безоружных было представлено, как иудейское междоусобие противников и сторонников акведука, а потому прокуратор великодушно «простил» всех его участников.
Пилат продолжал довольно часто посещать Иерусалим и подолгу оставался в нем – особенно когда предстояли иудейские праздники, так как именно во время них случалось скопление народа, и реальной была опасность мятежа. Отныне Пилат пытался быть справедливым к жителям Иерусалима, но и это его желание осталось невоплощенным.
В один из дней к прокуратору пришла толпа иудеев. Собственно, к Пилату их не пропустила стража, но пришельцы подняли такой шум, что глава Иудеи был вынужден сам выйти к ним.
Едва он появился перед галдящими, толпа столь же дружно умолкла, как и кричала. Вперед выступил седой старец и объяснил причину визита:
– Вчера вечером два твоих воина надругались над девушкой. Мы просим справедливого суда.
– Хорошо. Если римские легионеры виновны, они будут наказаны, – пообещал Пилат. – Кто же они? Как их имена?
– Прикажи всем воином выйти, а пострадавшая сможет опознать преступников.
Пилату не понравилось наглое требование старика, но ссориться с обидчивым народом хотелось еще меньше.
Вперед толпы вышла молодая красивая девушка. Ее достоинства лишь немного умалял заплывший от удара и отцвечивающий едва ли не всем спектром радуги глаз. Вторым, пылающим ненавистью оком пострадавшая бегло осмотрела легионеров и уверенно указала на молодого гастата. Затем бесстрашно шагнула в строй римлян и вытащила со среднего ряда еще одного легионера с расцарапанным лицом. При этом она произнесла:
– У него на лице остались отметины от моих ногтей.
– Луций! Откуда у тебя царапины? – сурово спросил Пилат.
– Позавчера ночью, возвращаясь из таверны, я угодил в куст терновника, – «признался» воин. Все же наказание за пьянку предполагалось несравненно меньшее, чем за насилие над девушкой.
– Врет! – выкрикнула пострадавшая. – Царапины свежие, они не зарубцевались.
По толпе евреев пронесся одобрительный ропот.
– Помолчи, Мирьям, прокуратор во всем разберется, и виновные будут непременно наказаны, – пообещал седовласый старейшина.