Шум. Невыносимый, оглушающий рев, от которого, казалось, вибрировал сам воздух. Это был не звук турбин, не шум ветра, а крик гибнущего мира, стон воды, пожирающей цивилизацию. Он слышал треск ломающихся зданий, скрежет металла, глухие удары, от которых кровь стыла в жилах. Самолет, чудом не задетый волной, все еще болтался в воздухе, словно перышко в урагане.
Спустя мгновение, которое показалось вечностью, все стихло. Не оглушающая тишина, а скорее тяжелое, давящее безмолвие, прерываемое лишь стоном ветра и слабым скрежетом деформирующегося металла где-то в обшивке. Двигатели, о чудо, продолжали работать, хотя и неровно, с надрывом. Артем, тяжело дыша, пытался привести в порядок мысли. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Он оглядел приборы. Большая часть из них так и оставалась мертвой. Коммуникации молчали. Полностью.
«Мы… мы живы?» – голос второго пилота был хриплым, полным недоверия.
Артем кивнул, хотя сам еще не верил. Он снова посмотрел в иллюминатор. Под ними простирался хаос. Не города, не привычные пейзажи, а бескрайнее месиво из грязи, обломков, и того, что когда-то было домами, дорогами, целыми мирами. Все было смыто. Смыто и занесено десятиметровым слоем вязкой, бурой субстанции.
На горизонте, где только что была бушующая стена воды, теперь виднелись лишь низкие, рваные облака, словно шрамы на теле неба. Солнце, пробиваясь сквозь них, освещало картину невообразимого разрушения. Ни единого признака жизни. Ни одного огня. Ни одной дымящейся трубы. Просто пустота.
Глубоко внутри Артема зародилось леденящее душу осознание. Это не просто катастрофа. Это конец. Конец всего, что он знал, всего, что существовало. Но рядом сидел второй пилот. А в салоне, он знал, были и другие. Двадцать человек. Двадцать душ. Чудом выживших. И ему, Артему, капитану этого чудом уцелевшего судна, теперь предстояло решить, что делать дальше. Ужас сменялся ледяной решимостью. Он выжил. Они выжили. И теперь им придется жить. Начинать все сначала.
Глава 2: Посадка в никуда
Самолет, израненный, но непокоренный, продолжал трястись в воздухе, словно раненая птица. Артем изо всех сил пытался удержать его, чувствуя, как каждая частичка металла дрожит от пережитого шока. Приборы были мертвы, и он вел машину, полагаясь лишь на интуицию и опыт, который казался теперь доисторическим. Внизу простиралась картина, что не поддавалась осмыслению. Это был не мир, каким он его знал. Это была бесформенная, бурая масса, покрытая обломками, грязью, и лишь изредка проступающими, словно обезображенные скелеты, остовами зданий.