– Чей он агент? Русский, французский или британский? – Лурье провоцировал грубо и неискусно. Как всегда.
– Ну откуда мне знать? – Лернер размешивал сахарин, и звон ложечки напомнил почему-то катание в санях по реке на Крещение: едешь, едешь, веселишься, розовый от жгучего мороза и – бултых в иордань!
– Владимир Ильич у нас великий скромник. – Макдональд говорил без иронии, серьезно. – Нужно надеяться, вы опять возглавите секцию.
– Не знаю, не знаю. Годы. Хватает перспективных, молодых. – А сердце застучало радостно: Макдональд мог быть в курсе назначений. Определенно, мог!
– Молодых много, но это их единственное достоинство, – Лурье метал свой тусклый бисер, демонстрируя живость галльского ума, – а у старости достоинств много, а недостаток всего один.
– Какой? – Слащеный кефир, право, превосходен.
– Она в конце концов тоже проходит.
Заношенные остроты сегодня не раздражали. Лернер усмехнулся: Лурье был на пятнадцать лет старше его. Скоро восемьдесят, а стойкости не теряет. Очень старая гвардия.
Звонок с перерыва, резкий, пронзительный, застал его у входа в Русский зал. Он сел на свое место – свое сегодняшнее место – и продолжил работу над письмом. Передача пойдет через шесть дней, но он никогда не откладывал дела напоследок. Иначе ничего и не сделаешь.
– Владимир Ильич! Из секретариата передали: Лев Давидович назначает вам явиться в шестнадцать сорок пять! – громко, через весь зал сообщила Розочка.
Не таясь, Лернер улыбнулся – весело, заразительно, и все вокруг отразили, вернули улыбку, кто натужно, завистливо, а кто и искренне.
Писалось легко, полно, как в лучшие дни, буквы лепились в дикую вязь, приходилось черкать, выписывать заново и спешить, спешить вдогонку мысли.
Шестнадцать сорок пять!
7
Константин хотел нести сундучок сам, но Ипатыч не дал: он вцепился в ручку, и видно было – отстранить его от службы значило обидеть смертельно. Ничего, сундучок не тяжелый. Не очень тяжелый. Уложено все с расчетом, чтобы не побилось на наших дорогах нашими дураками.
Ипатыч шагал впереди, потихоньку скашивался в сторону ноши, усилием распрямлялся и продолжал бодро бормотать, что-де вот он службу знает, когда еще старый принц переезжали, тогда таскал такие ноши, что волжские грузчики поспеть не могли, а отец его однажды с возу свалился по пьяному делу, так потом обоз догонял версту с шестипудовым кулем на горбу и догнал, а ныне разве ноша, шляпные коробки да картонки.