Я наклоняюсь и кладу ладонь на колено Оскара.
– Ну, давай, рассказывай, кто счастливица, – поддразниваю его беззаботным тоном.
Он вопросительно вздергивает бровь.
– Неужели тебе это интересно?
– Конечно. Я ее знаю?
– Едва ли!
– Как вы познакомились?
Вопрос вызывает у Оскара смех. Он поднимается и снова идет к бюро. Поскольку брат стоит ко мне спиной, я не вижу, что он делает.
Затем он вдруг откидывает голову назад и поднимает руку в до боли знакомом жесте. Я каменею: не раз видела этот жест у других. В Эледрии. В особенные ночи, когда фейри отдавались в объятия определенного рода безумия.
Я медленно поднимаюсь и подхожу к Оскару как раз в тот момент, когда он закупоривает крохотный хрустальный пузырек и прячет его в одно из углублений бюро. Обойдя Оскара, хватаю пузырек и отшагиваю быстрее, чем брат успевает среагировать. Я поднимаю флакон. Зеленая жидкость поблескивает в утреннем свете.
Нектар цветков ротли. Концентрированный, он даже фейри может ввергнуть в состояние буйного помешательства. Однако нектар дарит такие наслаждение и страсть, что лорды и леди готовы рискнуть.
– Где ты это взял, Оскар? – хватаю я его за руку.
Он смотрит на меня расфокусированным взглядом. В такой близости заметны движущиеся по радужке зеленые вихри, похожие на змей, пожирающих собственные хвосты.
Брат грубо вырывает из моих пальцев пузырек и крепко сжимает в ладони. Искаженное в дикой злобе лицо меняется до неузнаваемости. Но секунду спустя оно снова озаряется солнечной улыбкой.
– Видела бы ты себя, сестрица! Так, верно, выглядела наша старая дева тетушка Жозелин, когда впервые…
Он заканчивает фразу такой непристойностью, что я краснею как помидор, вызывая у него еще больший смех.
Я пытаюсь вырвать из руки брата пузырек, но он отворачивается и пятится, пританцовывая, держа флакон за спиной.
– Ты водишь! – кричит он и заливисто хохочет, как ребенок на детской площадке.
– Оскар, я серьезно!
– Ты всегда серьезна, Клара. Всегда так серьезна! Всегда видишь все в черном цвете, когда миры полны прекрасными вещами!
«Миры». Не мир, а миры. Оскар не признавал множественности миров. Он предпочитал смотреть не вверх, а вниз, сосредотачиваясь только на себе и своих насущных потребностях, игнорируя все, что неудобно и неловко вспоминать.
Миры.
И он сжимает в руке эледрианский нектар.