В ресторане звучала музыка. Мир жил.
Но в этом сиянии не было ни одной живой эмоции. Ни радости, ни боли. Все знали: рожать больше никто не может. И, главное – никто не хочет.
Мэр продолжил:
– За последние десятилетия на свет не появился ни один младенец, способный к воспроизводству. Все наши клоны – стерильны. Все попытки – тщетны. И если кто-то из вас, или ваших знакомых, всё ещё хранит генетический материал – пригодный и чистый – вы обязаны дать нам знать.
Он замолчал. Зал аплодировал, но это были аплодисменты из вежливости.
Люди пили, ели, улыбались. Но за стеклянными окнами, сквозь сияющие огни города, стояла другая тишина.
Тишина мира, где больше не звучит детский смех.
Глава 2. Лаборатория жизни
В другом конце города, среди огней и рекламных голограмм, светилось только одно здание. Остальные давно погрузились в ночное безмолвие. Но внутри этой лаборатории не гас свет уже много лет. Высоко над землёй, в куполе из прозрачного стекла, светилась Лаборатория Жизни – единственное на планете место, где всё ещё пытались вернуть человечеству будущее.
София, высокая женщина с идеально гладкой кожей и пронзительным взглядом, в который давно не заглядывали дети, сидела перед экраном. Её пальцы уверенно бегали по панели – снова и снова. Ещё одна попытка. Ещё один протокол. Ещё одна пустая надежда.
– Стоп. Проба отклонена, – глухо произнес искусственный интеллект, встроенный в монитор.
– Пятая… уже сегодня? – устало переспросил Марк, её муж. Он подошёл ближе, держа в руках чашку с синтетическим кофе. – Я думал, ты отдохнёшь хоть час.
София не ответила. Лишь провела рукой по волосам, заправляя их за ухо. Им обоим было по сто двадцать. Но тела их выглядели на тридцать пять. Улыбки – только на фото. Внутри них жили десятилетия попыток, разочарований, наблюдений за тем, как школы превращаются в музеи.
Марк стоял у голографической панели. Его руки дрожали – не от возраста, а от бессилия. Очередной эмбрион – двадцать восьмой за последние два месяца – снова оказался нежизнеспособным. Молекулярные связи распадались уже на третьем этапе.
– Мы не можем использовать больше ни одного образца. Все доноры – бесплодны, – сказала она наконец. – Ни одной яйцеклетки, ни одной сперматозоидной цепочки, пригодной к делению. Всё – стерильно. Даже генная реанимация бессильна.