Даже малое отклонение от сложившегося порядка, тем более неприятное, вызывало в нем почти физическую боль, но он был завкафедрой. Поэтому любой компромиссный выход из напряженного положения отдавался в его душе облегчением и желанием поскорее забыть об острой ситуации.
– Как у вас дела с экспериментом, Степан Алексеич? – меняя тему и считая, что конфликт разрешен, спросил Алексей Дмитриевич.
Городецкий стряхнул раздражение, успокоив себя мыслью, что все это ерунда, главное – его дело. Он лаконично рассказал об окончании подготовки эксперимента, не забыв упомянуть о несвоевременности предстоящей командировки. Воронин его рассеянно выслушал, проронил несколько малозначительных замечаний и, посмотрев на Трубицына, сказал:
– Ну что ж, очень хорошо! Вы, Александр Львович, ничего не хотите добавить? Нет? Ну тогда мы пойдем дальше. У нас, видите ли, обход, – он улыбнулся Степану Алексеевичу, – посмотрим, как с дисциплиной у Нагорского.
Закрыв за гостями дверь, Городецкий кликнул Игоря – доиграть прерванную партию, – но того как ветром сдуло. Степан Алексеевич опять загрустил, с горем пополам дождался обеда и после него улетел в Ростов.
В институт Степан Алексеевич вернулся прекрасны, солнечным днем, который иногда, как драгоценный камень, дарит осень в наших высоких широтах. В такие дни бывает сложно испортить настроение. Вокруг сновали симпатичные молодые люди, полные тревог перед настоящей учебой и радостных надежд на предстоящую жизнь. Городецкому нравились институтские коридоры за суету молодых, гам и оптимизм в них царящие.
Недалеко от кафедры ему встретился Феликс – заведующий соседней лабораторией.
– Ну как дела, шахматист? – загремел он сквозь усы и крепко пожал протянутую руку. – Как Ростов, стоит?
– Стоит, – ответил Городецкий, незлобиво вспоминая историю с шахматами.
Дверь на кафедру была открыта и секретарши Веры, как всегда, не было. Степан Алексеевич просмотрел бумаги, разбросанные на столах, посидел в одном из кресел, позвонил по двум телефонам с кафедрального аппарата – никто на кафедре не появлялся, так что выяснить, когда будет Воронин, чтобы рассказать ему о командировке, было не у кого.
Городецкий решил зайти в лабораторию соседней кафедры – там у Веры была подружка. Предположение оказалось верным. Степан Алексеевич узнал, что Алексея Дмитриевича сегодня не будет и что послезавтра состоится намеченное уже давно партийно-профсоюзное собрание кафедры.