«НАДЕЖДА» – ослепительный вихрь осколков. Каждый осколок показывал его падение: ребёнок, отпущенный в пропасть; нож, вонзённый в спину друга; слепые иконы в Чёрном Соборе.
«ЛЮБОВЬ» – душистый туман гниющих роз. Шипы сплетались в петлю на шее, а лепестки целовали лицо кровавыми поцелуями.
– Он кормится историями, Малакей! Но я принёс ему не пищу – гвоздь для гроба! Отраву для любого бога! Истину!
Тьма в разломе сгустилась. Появилось Оно: Не тело – гротескная абстракция голода; Не форма – пульсирующая чернота, усыпанная глазами, как гнилая ежевика на могиле бытия;
Каждый зрачок подобен бездне, где тонули корабли его страхов: Лира, вплетённая в фреску стены как ангел с вырванными крыльями; Ребёнок, жующий собственные пальцы; Он сам – скелет в доспехах, читающий проповедь для крыс.
– Ты – лишь строка в библии вечности, —загремел Рот, и свод закачался от звука тысяч сожжённых еретиков. —Твоя история была окончена, ещё до твоего сотворения. Растворись и стань пылью на моём языке!
Вайдер, не раздумывая и краткого мига, прыгнул навстречу пасти. Не в порыве ярости, а в холодной решимости, подобно капле дождя летящей дабы разбиться о земную твердь.
Пасть разверзлась и он увидел: Клык, вонзающийся не в плоть – в саму идею лжи. Он завыл, треснул, и из щели хлынул свет и подобие детского голоса. Вспышку, разрезавшую тьму на лоскуты – гигантские механизированные ножницы рассекли ткань реальности, дабы соткать её подобие. Архонта Малакея – его сталактит-рука разлетелась в пыль. Оставшийся глаз вытек, оставив надгробную надпись на стене:
«Он не съел тебя. Ты не достоин стать пищей. Ты стал одним из его зубов».
Тьма поглотила Вайдера. Целиком. Без остатка. В последние мгновения он: Почувствовал вкус – ржавые гвозди и мёд диких пчёл, собранный на могильниках; Услышал шёпот – свой собственный, семилетнего: «Боги умирают молча. Но их уста… их уста лгут даже после смерти»; Увидел лицо – женщины с глазами цвета грозового неба. Незнакомка иль быть может Лира.
Рот сомкнулся. Камни скрежетали, как челюсти.
Не Архонта Малакея, не рта, ничего. Каменная пустота, среди гула тишины. Клык валялся в пыли. Сквозь трещину в клинке сочился свет… и что-то шевелилось внутри.
«Чтобы убить бога – стань его кошмаром.
Чтобы убить себя – дай имя Хаосу.
Оба пути ведут в одну бездну.