Я вспомнил про Нестерова и про то, что у калитки меня уже давно ждёт машина. Конечно, после такого вот путешествия сейчас действительно лучше всего было бы остаться дома, прийти окончательно в себя и отдохнуть, но я привык держать свои обещания, поэтому сказал:
– Нет, Валюша, я уже нормально себя чувствую. Раз обещал человеку помочь, то поеду.
– Неугомонный… – бросила мне сестра с укоризной, и, встав с табуретки, принялась быстро убирать со стола.
Помыв посуду и прибрав продукты в холодильник, она начала собираться. Одевшись, она помогла и мне, после чего мы не спеша вышли из дома. Мне было немного грустно. Не так просто вновь возвращаться в своё приближающееся к полтиннику тело и брать в руки опостылевшие мне костыли после того, как буквально несколько минут назад я ещё был молод и полностью здоров. Вдохнув осенний воздух родного города, я бросил быстрый взгляд на свой двор. К кованой железной калитке, выкрашенной в зелёный цвет, вела красивая, аккуратная дорожка, засаженная по оба края кустами роз. Весной во дворе всё утопало в зелени и цветах, сейчас же здесь царили пустота и уныние.
Я перевёл взгляд на мою гордость и отраду – небольшой садик из молодых фруктовых деревьев, который мне помог посадить муж Валентины. Молодые яблоньки и груши всего несколько лет как начали плодоносить, и каждый год были просто усеяны плодами. Сейчас деревца стояли мокрые от прошедшего недавно дождя, и вид их был грустным и жалким. Осенний ветер давно оборвал с них всю листву, полностью обнажив их тонкие и, казалось, такие хрупкие тельца. Мне они сейчас показались несчастными, худыми сиротками, оставшимися без крова и пропитания. Чтобы развеять грустные мысли, пришлось энергично потрусить головой, а для сестры изобразить на лице подобие улыбки.
Повернув ключ в замочной скважине, я, чуть склонившись, незаметно сунул его в потайную щёлку возле порога. Живу я в частном доме, построенном ещё моим дедом до Великой отечественной войны, и этот тайничок придумал он.
Как только мы вышли со двора, боковая дверь фургона скорой помощи отъехала в сторону, и оттуда выпрыгнул крепкого телосложения мужчина неопределённого возраста в белом халате, медицинской шапочке и маске на лице. Седой шофёр, тупо пялившийся куда-то вдаль сквозь лобовое стекло, также был в маске. После объявления пандемии коронавируса, ношение масок являлось обязательным требованием ко всем обычным жителям, а к медикам особенно. Я только мысленно улыбнулся. Нельзя сказать, что я не верил в эту заразу. «Видел» я эту пакость, встречаясь на улице с только что заражёнными ею людьми, но вот, чтобы это было в таких масштабах, до каких эту самую пандемию раздули…