Её лицо, благородное и спокойное, словно высеченное из розового гранита, излучало мудрость и уверенность. Глаза – тёмные, глубокие, как воды священного озера – смотрели на мир с безмятежностью, которую даруют лишь годы служения божеству.
На лбу жрицы сверкала золотая диадема с диском Хатхор, а её руки, украшенные кольцами с лазуритовыми скарабеями, были сложены в ритуальном жесте приветствия.
– Приветствую тебя, Принцесса Исидора, Цветок Двух Земель, Возлюбленная Хатхор, Чистая Сердцем и Прекрасная, как Сама Богиня! – голос её звучал мелодично, словно перекликаясь с тихим звоном систров, доносящимся из глубины храма.
Исидора склонила голову в ответ, её золотые подвески мягко зазвенели.
Меритхотеп сделала широкий жест рукой, и две младшие жрицы тут же раздвинули занавес из тончайшего виссона, открывая проход во внутренние залы.
– Храм рад принять тебя, госпожа. Пока солнце совершит свой путь к зениту, ты можешь отдохнуть в покоях, уже приготовленных для тебя. Там ждут умащения, чистые одежды и всё, что нужно для подготовки к великому дню.
Она чуть наклонилась, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое, почти материнское:
– Если пожелаешь, я сама помогу тебе вознести молитвы. Хатхор благосклонна к тем, кто приходит к ней с открытым сердцем.
Исидора улыбнулась. В этом храме, среди благоухающих цветов лотоса и тихого перезвона систров, она чувствовала себя чуть дальше от дворцовых интриг, чуть ближе к чему-то светлому и чистому.
– Благодарю тебя, Меритхотеп. Я с радостью приму твоё руководство.
Жрица кивнула и, плавно скользя, как тень под лунным светом, повела принцессу вглубь храма, где воздух был пропитан ароматом мирры и тишиной, которую хранят лишь святые места.
А где-то в Мемфисе, в это же самое время, фараон просыпался с твёрдым решением в сердце – решением, которое изменит судьбу Исидоры навсегда.
***
Тонкий утренний свет струился сквозь высокие окна покоев фараона, когда в дверях появился Уджагорует, главный жрец Тота. Его бритый череп блестел, словно отполированный камень, а в руках он держал священный жезл с изображением ибиса.
– Да воссияет жизнь твоя, как солнце над Нилом, о Великий Аменемхет III, Владыка Обеих Земель, Избранник Ра! – его голос звучал сладко, как финиковый сироп.
Фараон, обычно столь сдержанный, сейчас сидел на краю ложа с сияющими глазами, словно мальчишка, увидевший чудо.