На следующий день перечитал – как-то просто все. Он любит ее, она любит его, проходит время, они друг другу надоели, поехали в отпуск, там он встречает девушку, но замутить с ней не решается, так как рядом жена и вообще он не по этому делу.
– Таких историй у каждого полный ящик, – думаю, – надо больше героев, все запутать, пусть читатель затылок чешет.
И что? Появились в романе еще штук пять женщин и с десяток мужчин. Все они друг друга любят, не любят, плюют, целуют, к сердцу прижимают, а в конце всех к черту посылают. Читаю, сам уже ничего не понимаю. Вроде по отдельности каждая история жизненная, но такая путаница на страницах, такой везде бардак, что нужно блок-схемы рисовать, чтобы хоть немного во всем этом разобраться.
Хорошо, думаю, это мне сложно, а читатель он вдумчивый, разберется. Посылаю рукопись знакомому писателю. Мы с ним книгами перед публикациями обмениваемся. Я его хвалю, а он меня ругает. Прочитал он, пишет, что дальше пятой главы не продрался, запутался.
– Кто у тебя любовник Алены? – спрашивает. – И почему Панкрат сначала встречался с одной, любил другую, а женился на третьей?
– Кто такой Панкрат, – думаю, – Неужели есть такой у меня герой?
В общем, роман и сейчас лежит в ящике стола, ждет, когда автор разберется со всеми путаницами, а то – ишь! – романист выискался. Про любовь хочет написать. Роман о любви должен быть Книгой с большой буквы.
Давно прошло время, когда книги были дефицитом. За воспоминания Александра Бенуа спекулянты просили сумму, размером в среднюю месячную зарплату.
– Однова живем, – сказал я жене.
– Ой, – сказала она, догадавшись, что я иду к букинистическому магазину, около которого шла торговля книгами.
Я вернулся с томиками Бенуа. Покупку теплых югославских перчаток пришлось отложить на следующий месяц.
– Ты ведь не будешь это читать, – сказала жена, помыла яблоки, положила в вазочку и легла на диван с первым томом.
– Важна возможность, – сказал я, думая, какое место на книжной полке украсят эти книги.
На работе я похвастался своей добычей. Женщины посмотрели на меня строго, но вслух осуждать не стали. «Это лучше, чем водку пить», – услышал я чей-то шепот. «Даже не знаю, что хуже», – прошептала другая.
Мы с химиком, который в электронике разбирался лучше, чем в химических формулах, спустились в подвал, где стоял огромный спектрометр. Компьютер у него не работал, и мы уже месяц пытались его починить. Я рассказал ему о Бенуа.