Почти тотчас же стала известна страшная тайна дома Ипатьева, о которой по городу ходили слухи все последние дни. Вездесущая Глафира, появившись у Мальцевых, рассказывала жуткие подробности гибели царской семьи. Софья недоверчиво слушала, а Глафира крестилась: «Её-бо, не вру, Софья Викентьевна, всё так и было! А главный душегуб у них – Юровский!» Она оглянулась, опять перекрестилась и всхлипнула: «Бедные невинные деточки…»
– Какая жестокость! Какая неслыханная жестокость! – говорила Софья вечером Степану Ивановичу. – Дочери царя были едва старше Саши, а наследник – совсем ребёнок. Что же это за нелюди, которые стреляли в детей, а потом добивали и видели смертный ужас в их глазах!
Софья куталась в шаль, её бил озноб, она никак не могла унять его. Достала из папиросницы папироску, попыталась закурить, закашлялась, бросила её в пепельницу. Степан Иванович ходил по комнате, потом сел на диван рядом с женой, взял её руки в свои – они были ледяные.
– Успокойся, Сонюшка, – как прежде мягко сказал он. – Все революции начинались с крови, вспомни историю. Я не оправдываю большевиков, но…
– Что «но»? – крикнула Софья. – А доктор Боткин? Он-то чем не угодил революции и кому помешал? Нет, ты как хочешь, ни понять, ни оправдать их я не могу! Для них – что мой дядя Наркиз, что царь, всё едино. Суд скорый и бесправный! И попомни моё слово – это только начало. Ну и… всё.
Софья резко повернулась и вышла из комнаты, столкнувшись в дверях с Сашей. «Девочка моя, – обняла за плечи дочку, – что же за время вам выпало, и как вы жить будете?»
С приходом белых порядок и спокойствие были «обеспечены в полной мере», как и обещал комендант города Сабельников. Улицы очистились от грязи и мусора, прекратились грабежи, «чрезвычайка» сменилась «контрразведкой», где шла своя жизнь, которую городские обыватели старались не замечать. Новый Городской театр готовился к открытию сезона, о чём сообщала газета «Уральская жизнь», вновь заработала гимназия, и Саша надеялась сдать экзамены экстерном за пропущенный год. Знакомые поздравляли Софью с возвращением порядка и с участием спрашивали, не вернулся ли Дмитрий. «Мой сын на фронте, где же ему быть, если война с немцами ещё не кончена», – сухо отвечала Софья на расспросы. Дома, когда не было Саши, она бродила по комнатам, кутаясь в шаль даже в жару. Бормотала: «Когда же, когда же это всё кончится…» Кончится бесконечная боль от ожидания известий, от телеграмм, напечатанных в газетах, которые она прочитывала в первую очередь: «Наше преследование красных продолжается…» «Противник пытался наступать по всему фронту, но был отбит нашими частями, которые перешли в решительную контратаку…» «Красные ведут наступление на деревню Ширяево…»