«Где же ты, сынок? Против кого воюешь?» – шептала Софья, перечитывая в который раз Митины письма. Она не позволяла себе даже на короткий миг усомниться в том, что сын жив. Страшно стало, когда увидела, как в контрразведку вели арестованных. Она долго смотрела вслед, всё казалось, что один из них похож на Митю. «Ведь что наделали, всю Россию взбаламутили!» – негодующий голос заставил Софью очнуться. «Да-да», – прошептала она, едва взглянув на благообразного обладателя голоса. «Сударыня, вам нездоровится?» – участливо поддержал её под руку всё тот же прохожий. «Нет-нет, благодарю», – улыбнулась Софья, высвобождая руку. Быстро перебежав улицу, поймала извозчика и только тогда немного отдышалась. Ехала, закрыв глаза, думая, что вот так же, как тех арестованных, могут вести где-нибудь её сына, и так же сзади будет подталкивать его в спину ружьём конвоир, неважно, белый или красный.
Дома она застала Степана Ивановича. Ещё из передней, заглянув в столовую, Софья увидела мужа, сидящим в какой-то странной позе: голова неудобно откинута на спинку стула, а рука свисает почти до пола. «Степан!» – бросилась к нему Софья. Степан Иванович открыл глаза, попробовал сесть прямо, рукой вцепился в скатерть на столе, потянул её на себя. «Сонюшка, – разлепил он бескровные губы, – отца и мамы больше нет… Вот письмо прислали с оказией из Кыштыма… Они погибли, Сонюшка!» Софья ахнула, прижала, баюкая, его голову к своей груди. Потом осторожно взяла со стола скомканный листок бумаги, расправила его и с трудом – слёзы застилали глаза – прочитала.
«Глубокоуважаемый Степан Иванович и супруга Ваша Софья Викентьевна!
С душевной скорбью сообщаем о страшном горе. Нет больше дорогого нашего Ивана Алексеевича и супруги его Полины Васильевны. Как началась битва за наш городок, и кто в кого стрелял, только бои жестокие были. Так вот и получилось, что домик родительский Ваш и оказался в самой гуще. Они, дорогие наши, выбежать-то не успели, всё сгорело дотла. А косточки ихние мы потом собрали и в одной могилке похоронили.
С этим прощаемся. Храни Вас Господь и всё Ваше дорогое семейство.
Друзья Вашего покойного батюшки Кузовкины. Кыштым, 1918г.»
Вернувшаяся из гимназии Саша застала маму и няньку с заплаканными глазами. «Что-то случилось?» – встревожилась она. Нянька всхлипнула и засеменила в свою комнату. Софья внимательно посмотрела на Сашу, обняла её и тихо сказала: «Сашенька, горе у нас большое… Ты уже взрослая совсем, перетерпи его. Бабушки и дедушки больше нет. Они погибли…»