Ах, какое это было счастливое и невозможно далёкое время!»
«5 февраля 1919 года. Как много событий произошло за такое короткое время! Мы были в театре! И опять сидели в ложе, хотя мне кажется, что в партере гораздо удобнее. Не могу сказать, что меня очень захватило происходящее на сцене, поэтому чаще я смотрела в зал. Нарядной публики было гораздо меньше, чем людей в военной форме и сестёр милосердия в белых косынках и белых передниках. В антракте в ложу зашёл молодой человек, кажется, поручик. Он извинился и занял свободное место. Он немного старше Мити и совсем не похож на него, но я прикрывала глаза, оставляя маленькую щёлочку, и представляла себе, что это мой брат.
После спектакля мы долго не могли уехать. И вдруг, надо же такому случиться, этот самый поручик поймал для нас извозчика!»
«9 февраля 1919 года. Известий от папы и Мити нет, как нет. А в городе полно беженцев. Их сразу можно угадать: в такой холод они одеты совершенно не по погоде, слишком легко и часто заметно с чужого плеча. И они всё время что-то ищут – комнату внаём, пусть самую захудалую, каких-то знакомых, дальних родственников, сообщений в газетах о тех местах, откуда им пришлось бежать.
Мама, несмотря на постоянное тревожное ожидание, которое она скрывает от меня, опять полна кипучей деятельности. Она работает в Комитете по делам беженцев: собирает вещи, продукты, устраивает на жильё. В нашем доме тоже появились беженцы, которых привела мама. Молодая женщина с измученными глазами и прелестная семилетняя девочка, укутанная в какие-то шали и байковое одеяло. Они бежали из Саратова и порядком настрадались в пути. А женщина, её зовут Лариса Константиновна, ещё простужена и сильно истощена. Я освободила для них свою комнату и перебралась в Митину. Лариса Константиновна шепотом благодарила за всё, и было видно, как ей неловко. После того, как они вымылись и переоделись в приготовленную мамой одежду, за обедом бедная Лариса Константиновна рассказала свою историю. Её муж погиб в первый же год войны, и она с дочерью Анютой осталась почти без средств. Работала в кинематографе тапёром, бегала по ученикам, обучая их игре на фортепиано. Но вскоре и этой работы не стало, а потом началось их бегство от войны, голода и тифа. Недавно я прочитала, что беженцев сравнивают с сухими листьями: буря оторвала их от дерева и несёт неведомо куда, и удастся ли зацепиться…»